— Отчего же нет? — рассеянно произнес Луэллин. — Значит, вы улетаете? Все до единого? А когда вернетесь?

Герк щелкнул камерой, извлек фотографию, осмотрел ее и, удовлетворенно булькнув что-то, опустил в карман.

— Мы вам очень признательны за покупки. Бай!

— Я спросил, когда вернетесь? — повторил вопрос Кроуфорд.

— Думаю, никогда.

Все трое погрузились в машину и скрылись в поднятом ею облаке пыли.

— Так все утро, — произнес Фрэнк. — Они ни хрена не покупают. Только фотографируют и уезжают.

Луэллин Кроуфорд почувствовал, что еще немного и ему станет плохо.

— Думаешь, это правда? То, что они уезжают. А, Фрэнк?

— По «Си-эн-эн» сегодня передали, — ответил продавец. — И Нид Кун из Хортонвилля заезжал сегодня рано утром. У него уже второй день никто ничего не берег.

— Уму непостижимо! Не могут же они нас вот так со всем этим… Луэллин описал круги рукой в воздухе перед полками — … бросить. Послушай, Роджер! Сколько ты дашь за лепешку для твоей жены? Она стоит десять долларов. — Голос Кроуфорда вновь стал деловым и убедительным. — Первый сорт, поверь.

— Я вижу. Но…

— Для тебя и твоей супруги — за семь девяносто девять!

— Да понимаешь… Ааа! Пожалуй, дам пять…

— Черт с тобой! Фрэнк, заверни другу.

Луэллин проводил взглядом придавленного заботами фермера с покупкой и слабым голосом, готовый упасть, произнес:

— Фрэнк, послушай. Делай ликвидацию. Продавай за сколько дадут.

Минуло еще два года.

Обнявшись, Луэллин и Марта наблюдали, как последние покупатели уезжали с пятачка перед «Оазисом». Фрэнк занимался уборкой, а Делберт путался у него под ногами и, как всегда, грыз яблоко.

— Конец света, Марта, — хрипло выдавил Луэллин, чуть не плача. Видимо, придется уволить и Фрэнка и Делберта. Первый сорт лепешек идет по три штуки за пятачок!

Стемнело. Чета уже собиралась идти в дом, но тут, прорезав сумерки светом фар, к «Оазису» подкатила низкая длинная машина. Внутри сидели два зеленых существа с узорчатыми антеннами на голове, торчащими через прорези в красных шляпах. Одно из них вывалилось из машины и зашло в лавку. Делберт от удивления выронил огрызок.

— Серпы! — громко прошептал он. — Про них по радио передавали, они — с Аммы Серпентис!

Зеленый пришелец внимательно оглядел почти пустые полки.

— Лепешку, сэр… то есть… мадам? — неуверенно произнес Кроуфорд. — У нас — очень большой выбор! Дилберт, ступай на склад и…

— Это что? — спросил серп, показывая своей клешней на землю.

Луэллин посмотрел и увидел экзотический огрызок яблока.

Луэллин посмотрел и увидел экзотический огрызок яблока.

— Вот это? — Делберт тут же оправился от оцепенения. — Это называется «огрызок». — Он обернулся к хозяину, и в его глазах засветилась догадка. Мистер и мадам! Я беру у вас расчет! — Затем он подошел вплотную к пришельцу и торжественно продекламировал: — Это «огрызок Делберта А. Смита». Тысяча пятьсот долларов!

— А еще есть? — спросил серп, блестя белыми глазами.

— Завтра будет сколько хотите!

Не в силах сдвинуться с места, Луэллин смотрел, как инопланетянин достал бумажник и отсчитал Делберту названную им сумму.

— Послушай-ка, Делберт, мальчик мой, — очнулся наконец Луэллин. — Тут, я смотрю, выгодный бизнес намечается. Может, ты арендуешь у меня лавку? А?

— Спасибо за предложение, мистер Кроуфорд, — невнятно произнес мальчишка — его рот был занят очередным яблоком. — Только на один день завтрашний, пожалуй, арендую. А потом я поеду к своему старшему брату. У него — яблоневый сад. Сами понимаете, надо быть поближе к сырьевым ресурсам. К тому же у него зубы навроде моих.

Серп все еще не садился в свою машину, разглядывая со всех сторон огрызок и повизгивая от восторга.

Кто-то тронул мистера Кроуфорда за рукав. Обернувшись, он увидел перед собой банкира Эда Лэйси. Поодаль стоял его «лендровер».

— Привет, Луэллин. Я звонил тебе сегодня целый день, но никто не подходил к телефону… Три года назад ты брал у нас кредит. Так вот, мистер Кроуфорд…

Они собирались жить вечно

В 1887 году в Висбадене (Германия) профессор Генрих Готтлейб Эссенвейн открыл эликсир жизни. Сотни алхимиков всех времен и народов кусали бы локти, если бы узнали, как прост секрет — дистилляция свиной крови. Чтобы не стареть, достаточно было вкусить красноватой прозрачной жидкости с легким привкусом полыни. Срок действия — вечность.

Первый пациент доктора, курица Марта, дожила до 1983 года, высидела 25860 яиц (7000 из них оказались с двойным желтком).

К сожалению, по закону известной уже тогда диалектики средство обладало большим недостатком, который обнаружился при весьма печальных обстоятельствах. У герра доктора был сын, Герд Эссенвейн, болезненный мальчик 12 лет, подающий большие надежды в игре на флейте пикколо (мы встретимся с ним еще не раз). После того, как Герд выпил эликсир в 1887 году, он перестал расти, оставшись прыщавым, стеснительным подростком.

Исходя из этого, профессор рекомендовал употреблять средство с учетом поставленных задач:

спортсмену — на взлете физических сил, в 23 года;

дельцу — в расцвете карьеры, в 44 года; философу — стоит подождать пятидесятилетия.

Как бы то ни было, ход истории изменился. Воодушевленный успехом герра Эссенвейна англичанин Джон Тинделл в 1895 году открыл пенициллин. А еще три года спустя Луи Пастер объявил об изобретении универсального биолола, убивающего практически все болезнетворные микробы. В результате три волшебных средства поставили человечество перед проблемой перенаселения: смертность сокращалась, рождаемость стремительно росла… К счастью, в 1897 году американский физиолог профессор Ричард Стоун изобрел противозачаточное средство (которое, кстати, попутно обуздало и катастрофическое размножение кошек и собак).