Глава 26
Трубный зов
Едва я успел прочесть это, Агия прыгнула ко мне, выхватила записку и швырнула ее вниз, за край помоста. Некоторое время она стояла передо мной, глядя то мне в лицо, то — на «Терминус Эст», который, уже в собранном виде, стоял, прислоненный к подлокотнику кушетки. Быть может, она боялась, что я отрублю ей голову и брошу ее следом за запиской. Но я не двигался с места, и тогда она сказала:
— Ты прочел ее? Северьян, скажи, что — нет!
— Прочел. Но не понял.
— Тогда и не думай о ней больше!
— Да успокойся ты хоть ненадолго! Она и предназначалась?то не мне. Скорее, ее подбросили тебе — но, коль так, отчего положили там, где она была не видна никому, кроме меня? Агия, у тебя есть дети? Сколько тебе лет?
— Двадцать три. Да, более чем достаточно, однако детей у меня нет. Если не веришь, взгляни на мой живот.
Я хотел было подсчитать в уме, но обнаружил, что не имею ни малейшего понятия о том, когда у женщин наступает зрелость.
— Когда у тебя впервые была менструация?
— В тринадцать. Значит, первого могла бы родить в четырнадцать. Ты это хотел высчитать?
— Да. Сейчас ребенку было бы девять… Будучи достаточно смышленым, он вполне мог бы написать подобную записку. Хочешь, скажу тебе, что в ней было?
— Нет!
— Как по?твоему, сколько лет Доркас? Восемнадцать? Девятнадцать?
— Северьян, что бы там ни было — выкинь эту записку из головы!
— Агия, шутки кончены. Ты — женщина. Сколько ей лет?
Агия поджала губы.
— Я бы сказала, что этой мелюзге лет шестнадцать?семнадцать. Она — сама еще ребенок.
Наверное, все вы замечали, что, стоит заговорить о ком?либо отсутствующем, как он тут же является, точно фантом, услышавший зов колдуна. Ширмы раздвинулись, и Доркас предстала перед нами — уже не в привычном облике жалкого, измазанного илом существа, но — полногрудой, стройной, грациозной девушки. Мне приходилось видеть кожу и побелее, но то была лишь болезненная бледность, тогда как кожа Доркас, казалось, сияла здоровьем. Волосы ее оказались золотисто?русыми, а глаза, как и раньше, были темно?голубыми, точно Мировая Река Уроборос из моего сна. Увидев обнаженную Агию, она хотела было вновь скрыться за ширмой, но тело толстухи служанки загородило проход.
— Оденусь?ка я лучше, — сказала Агия, — пока твоя любимица не сомлела.
— Я не смотрю, — пробормотала Доркас.
— А мне плевать, смотришь ты или нет. Однако же, одеваясь, Агия повернулась к нам спиной и, точно обращаясь к густой листве дерева, добавила:
— Теперь нам действительно пора, Северьян. Горнист вот?вот затрубит.
— И что это должно означать?
— Ты не знаешь? — Она повернулась к нам лицом. — Когда солнечный диск касается зубцов Стены, на Кровавом Поле трубит горн — это первый сигнал. Некоторые считают, что это — сигнал к началу поединков, но это не так. Сигнал предназначен стражам внутри города и означает, что настало время запирать ворота. А попутно он означает и начало поединка — если ты успел прийти вовремя. Когда солнце скрывается за горизонтом и наступает ночь, горнист на Стене трубит еще раз — та?таа! С этого момента ворота не будут открыты ни для кого — даже для тех, кто имеет специальные пропуска.
Также сигнал означает, что всякий, бросивший или принявший вызов и не явившийся на Кровавое Поле, считается отказавшимся дать сатисфакцию противнику. После этого он может быть убит в любое время и в любом месте, и армигер либо экзультант, нанявший для этого убийц, не запятнает тем своей чести.
Служанка, все это время стоявшая у лестницы и кивавшая, отодвинулась, пропуская в «кабинет» харчевника.
— Сьер, — сказал он, — если у тебя и впрямь назначен поединок, я бы…
— Моя подруга только что сказала то же самое, — оборвал я его. — Нам нужно идти.
Тут Доркас спросила, нельзя ли и ей выпить вина. Я удивился, но согласно кивнул, и харчевник налил ей бокал, который она взяла обеими руками, совсем по?детски. Между тем я спросил хозяина, имеются ли у него письменные принадлежности для гостей.
— Хочешь составить завещание, сьер? Идем — у нас для этого есть особый будуар. И — совершенно бесплатно. Если хочешь, можно сразу же отослать с мальчишкой к душеприказчику.
Взяв «Терминус Эст», я последовал за ним, оставив Агию с Доркас присматривать за аверном. «Будуар», которым хвастал харчевник, оказался крохотным помостом, едва вмещавшим табурет и стол с несколькими перьями, чернильницей и бумагой. Присев к столу, я написал на листе бумаги слова выброшенной Агией записки. Бумага, насколько можно было судить, оказалась точно такой же, и чернила были того же блекло?черного цвета. Посыпав написанное песком, сложив бумагу и спрятав ее в тот карман ташки, которым я пользовался реже всего, я сказал харчевнику, что посыльного не требуется, и спросил, не знает ли он кого?либо по имени Трудо.
— Трудо, сьер? Харчевник призадумался.
— Да. Имя достаточно распространенное…
— Конечно, сьер, я знаю это. Просто пытаюсь вспомнить, кто из знакомых мне и одновременно равных, понимаешь ли, сьер, твоему высокому положению мог бы его носить. Какой?нибудь армигер или же…
— Кто угодно, — сказал я. — Быть может, так зовут официанта, что обслуживал нас?