— «И взошел он с равнин, — читала женщина, — на гору Нево, что против города того, и показал ему Господь все земли даже до самого западного моря. И сказал ему Господь: вот земля, о которой я клялся отцам твоим, говоря: «семени твоему дам ее». Я дал тебе увидеть ее глазами твоими, но в нее ты не войдешь. И умер там он, и был погребен на долине…» Обнаженный у ног ее согласно кивнул.
— Вот так же и с нашими повелителями, Наставница. Дары свои спускают они с небес на кончике мизинца, но привязаны они и к большому пальцу. Стоит человеку принять их дар, выкопать ямку в полу хижины, спрятать его туда и покрыть циновкой, большой палец начинает тянуть. Дар поднимается из земли и скрывается в небе — только его и видели!
— Да нет же, Исангома… — нетерпеливо перебила его женщина, но другой мужчина, не отводя взгляда от окна, сказал:
— Подожди, Мари; растолкуешь после. Я хочу послушать, что он скажет.
— Вот у моего племянника, — продолжал обнаженный, — что принадлежит к собственному моему очагу, кончилась однажды рыба. Взял он тогда свою острогу, пошел к заводи, склонился над водой и замер так, точно превратился в дерево. — С этими словами обнаженный вскочил и занес руку над головой, словно собираясь пронзить стопу женщины невидимым копьем. — Долго?долго стоял он так; даже обезьяны перестали бояться его и вернулись к воде и принялись швырять в реку палки, эсперорн вылетел из гнезда неподалеку, и большая рыба выплыла из берлоги своей меж затонувших бревен. Мой племянник следил за тем, как она кружит у самого дна. И вот приблизилась рыба к поверхности. Только собрался он пронзить ее своим трезубцем — исчезла рыба из виду, а на месте ее появилась прекрасная женщина. Племянник подумал, что это рыбий царь, изменивший облик, чтобы его не пронзили острогой, но тут же снова увидел сквозь лицо женщины свою рыбу и понял, что женщина лишь отражается в воде. Он тут же взглянул вверх, но не увидел там ничего, кроме лиан и виноградных лоз. Женщина исчезла! — Обнаженный поднял взгляд вверх и с удивительным мастерством изобразил безмерное удивление рыбака. — Вечером пошел мой племянник к Гордому Богу и перерезал горло молодому ореодонту, говоря…
— Во имя Теоантропоса, долго мы еще здесь проторчим? — шепнула мне Агия. — Это может тянуться весь день!
— Сейчас, — шепнул я в ответ, — только осмотрю хижину как следует, и пойдем дальше.
— Могуществен наш Гордый Бог, да святятся имена его! Все, что найдешь под листвой, принадлежит ему, бури и ураганы приносят руки его, и яд не имеет власти убивать, если не прозвучит над ним проклятие Гордого!
— Не думаю, что нам интересны все эти хвалы в адрес твоего фетиша, Исангома, — сказала женщина. — Муж мой желает слышать твой рассказ — что ж, хорошо. Рассказывай, но избавь нас от своих ритуалов.
— Гордый защитит того, кто возносит ему моления! Разве не устыдится он, если умрет поклоняющийся ему?
— Исангома!
— Он напуган.
Рассказывай, но избавь нас от своих ритуалов.
— Гордый защитит того, кто возносит ему моления! Разве не устыдится он, если умрет поклоняющийся ему?
— Исангома!
— Он напуган. Мари, — сказал человек у окна. — Разве ты не слышишь?
— Несть страха для тех, кто носит знак Гордого! Дыханье его — туман, укрывающий детенышей уакари от когтей дикой кошки!
— Робер, если уж ты не можешь ничего с этим поделать, не мешай мне! Замолчи, Исангома. Или уходи и больше никогда не возвращайся.
— Гордому ведомо, как любит Исангома Наставницу! Он спасет и ее, если сможет!
— От чего? Ты думаешь, поблизости бродит один из ваших ужасных зверей? Если так, Робер застрелит его из ружья.
— Токолош, Наставница! Токолош пришел! Но Гордый защитит нас! Он могуч! Он — повелевает токолошами! От рева его все они прячутся в опавшей листве!
— Робер, по?моему, он не в своем уме.
— Нет, Мари. Он видит то, чего не видишь ты.
— Что это значит? И почему ты так долго смотришь в окно?
Человек, стоявший у окна, медленно повернулся лицом к нам. Какое?то мгновение он смотрел на нас с Агией, затем отвел взгляд. Выражение на его лице было точно таким же, как у наших пациентов, когда мастер Гурло показывал им инструменты, при помощи коих собирался подвергнуть их пытке.
— Робер! Ради бога, объясни, что с тобой?
— Исангома прав — пришел токолош. Только не за ним, а за нами. Смерть и Дева… Ты слышала о них, Мари?
Женщина покачала головой, встала и откинула крышку небольшого сундучка.
— Ну да, конечно. Есть такая картина. Вернее, популярный сюжет, которым пользовались многие живописцы. Знаешь, Исангома, вряд ли твой Гордый Бог наделен особой властью над этими токолошами. Они явились прямо из Парижа, где я когда?то учился, дабы наказать меня за то, что я променял святое искусство вот на это…
— У тебя лихорадка, Робер. Это очевидно. Сейчас напоим тебя чем?нибудь, тебе скоро станет легче…
Человек по имени Робер снова взглянул на нас — так, словно не хотел делать этого, но не мог совладать с собою.
— Мари, если я и болен, болезнь овеществляет мой бред. Не забывай, Исангома ведь тоже видит их. Разве ты не чувствовала, как пошатнулась хижина, когда ты читала ему вслух? Я думаю, это они поднимались на веранду.