— Я только что наливала в стакан воду, чтобы ты выпил хинин, и никаких колебаний не заметила.
— Кто они такие, Исангома? Ну да, токолоши, но — кто такие токолоши?
— Злые духи, Наставник. Когда мужчине приходит в голову дурная мысль, или женщина творит недоброе, на свет появляется еще один токолош. Он всегда стоит позади. Человек думает: «Никто ничего не узнает, все умерли», — но токолош живет, пока не умрет весь мир. Каждый, видя его, узнает, что натворил этот человек.
— Какой ужас, — сказала женщина.
Руки ее мужа крепко сжали жердочки подоконника.
— Разве ты не поняла, что они — лишь результат наших поступков? Они — духи будущего, которых творим мы сами.
— Они — просто?напросто языческая белиберда! Прислушайся, Робер. У тебя такое острое зрение — неужели ты не можешь прислушаться хоть на миг?
— Я слушаю. Что ты хочешь сказать?
— Ничего. Я только хочу, чтобы ты прислушался. Что ты слышишь?
В хижине стало тихо. Я тоже напряг слух. Снаружи верещали обезьяны, как прежде, кричал попугай, но вскоре, пробившись сквозь голоса джунглей, до меня донесся слабый гул, словно где?то высоко над нами кружило насекомое размерами с целую лодку.
— Что это? — спросил мужчина.
— Что это? — спросил мужчина.
— Почтовый аэроплан! Если повезет, ты вскоре увидишь его.
Мужчина высунулся в окно и поднял голову к небу. Мне стало любопытно, на что он смотрит, и я, подойдя к другому окну, слева от него, тоже выглянул наружу. Из?за густых ветвей ничего невозможно было разглядеть, однако взгляд мужчины был устремлен прямо вверх, и я, взглянув туда, обнаружил клочок чистого неба.
Гул сделался громче, и вскоре в высоте показался самый странный флайер, какой мне когда?либо доводилось видеть. У него были серебристые неподвижные крылья, как будто народ, построивший его, еще не осознал, что, если крылья не машут, подобно птичьим, а корпус, в отличие от корпуса воздушного змея, округл, машина не сможет подняться в воздух. На обоих крыльях и на носу этого флайера имелись округлые выпуклости, словно бы несшие впереди себя круги мерцающего света.
— Робер, дня за три мы можем добраться до летного поля! Когда он прилетит в следующий раз…
— Если Господь послал нас сюда…
— Верно, Наставник! Мы должны повиноваться воле Гордого! Кто в целом свете может сравниться с ним? Наставница, позволь мне танцевать для Гордого и спеть его песнь. Быть может, тогда токолоши уйдут.
Обнаженный человек выхватил у женщины книгу и принялся стучать по переплету ладонью — ритмично, словно играя на тамбурине. Пятки его зашаркали по неровному полу, и он запел, причем его голос сделался тонок, точно голос ребенка:
— В тишине, во тьме ночной, Слышишь, он ревет в вершинах Видишь, пляшет он в огне! Он живет в смертельном яде Наконечника стрелы, Меньше искры из костра! Ярче падающих звезд! Волосатые в лесу Рыщут…
— Северьян, я пошла! — С этими словами Агия шагнула через порог на веранду. — Если хочешь, оставайся и смотри дальше. Но тогда тебе придется самому выбирать себе аверн и искать дорогу на Кровавое Поле. И знаешь, что случится, если ты не явишься туда?
— Ты говорила, что вызвавший меня наймет убийц.
— А убийцы подбросят тебе желтобородую змею. То есть начнут?то не с тебя, а с кого?нибудь из твоих родных или друзей. К которым, раз уж я прошла с тобой весь наш квартал, вероятно, отнесут и меня.
Он приходит к нам с закатом, Видишь, след на водной глади, Будто огнь на водной глади!
Песнь продолжалась, однако певец понял, что мы уходим — в голосе его зазвучали победные нотки. Дождавшись, когда Агия спустится на тропинку, я последовал за ней.
— Я уж думала, ты намерен проторчать там всю жизнь, — сказала она. — Тебе здесь в самом деле настолько понравилось?
На фоне неестественно зеленых листьев ее платье, отливавшее металлом, казалось не менее рассерженным, чем сама Агия.
— Нет, — ответил я. — Но было очень интересно. Ты видела их флайер?
— Это когда вы с тем типом высунулись в окна? Ну, я?то не настолько глупа!
— Я никогда не видел ничего подобного. Там, вверху, была стеклянная крыша, однако я тоже увидел флайер, которого ждал он! По крайней мере, это было очень похоже на флайер — только чужой, из какого?то чужого мира. Совсем недавно я хотел рассказать тебе историю о подруге одной моей подруги, видевшей зеркала Отца Инира. Она оказалась в ином мире и, даже вернувшись к Текле — так звали мою подругу, — была не совсем уверена, что в самом деле попала обратно домой… Интересно; может быть, и мы — до сих пор в том мире, откуда эти люди попали в наш?
Агия уже шла дальше по тропинке. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь густые заросли, казалось, окрасили ее черные волосы в темно?золотой цвет. Оглянувшись, она сказала:
— Я ведь предупреждала, что разных посетителей влекут к себе разные сады.
Я ускорил шаг, нагоняя ее.
Я ускорил шаг, нагоняя ее.
— С течением времени они все сильнее и сильнее влияют на сознание. Возможно, повлияли и на нас. И ты, скорее всего, видел самый обыкновенный флайер.
— Но этот человек видел нас. И дикарь — тоже.
— Судя по тому, что мне рассказывали, чем сильнее влияние сада на сознание, тем больше остаточных ощущений. Когда я встречаю в этих садах чудовищ, дикарей и так далее, они, кажется, обращают на меня куда больше внимания, чем обычные посетители.