Казалось, темнота вокруг с каждым новым шагом становилась гуще и гуще, и я где?то сбился с пути. Но очень уж не хотелось возвращаться и заново приступать к поискам, поэтому я просто шел, стараясь держать на север, успокаивая себя тем, что, пусть я заблудился, но с каждым шагом приближаюсь к Траксу. Наконец я все же наткнулся на маленькую гостиницу. Вывески я не заметил — возможно, ее там не было вообще, — однако я учуял запахи кухни, услышал звон бокалов, вошел, распахнув дверь настежь, и рухнул в ближайшее кресло, не обращая внимания на собравшихся.
Не успел я перевести дух и подумать о каком?нибудь местечке, где мог бы снять сапоги (хотя о немедленных поисках такового пока не могло быть и речи), трое выпивавших за угловым столиком поднялись и вышли, а старик хозяин, увидев, что мое присутствие отнюдь не служит успеху в делах, подошел и спросил, что мне угодно.
Я ответил, что мне нужна комната.
— Свободных комнат нет.
— Ну и хорошо, — сказал я, — мне все равно нечем заплатить.
— Тогда тебе придется уйти. Я покачал головой.
— Не так сразу. Я очень устал. (Я слышал, что другие подмастерья уже проделывали в городе такой трюк.) — Ведь ты — казнедей, так? Головы рубишь?
— Принеси парочку тех рыбин, которые так восхитительно пахнут, — головы как раз останутся тебе.
— Я позову городскую стражу, и тебя выведут! Тон его ясно говорил, что старик сам не верит своим словам, и потому я сказал, что он может звать кого угодно, но рыбу пусть принесет. Он, ворча, удалился. Я расправил спину и поудобнее пристроил меж колен «Терминус Эст», который снял с плеча, прежде чем сесть. За столами сидело еще пятеро, но все они старательно избегали встречаться со мною взглядом, а вскоре двое из них тоже ушли.
Старик вернулся ко мне с небольшой рыбкой поверх ломтя черствого, грубого хлеба.
— Вот, ешь и уходи!
Пока я ужинал, он стоял возле меня.
Покончив с рыбой, я спросил, где мне можно переночевать.
— Я ведь сказал: все занято!
Если бы в получение от этой гостиницы меня ждал дворец с распахнутыми настежь воротами, я и тогда не смог бы заставить себя покинуть ее.
— Тогда я буду спать в этом кресле. Посетителей у тебя на сегодня все равно не предвидится… — Подожди.
Старик снова ушел. Я слышал, как он в соседней комнате разговаривает с какой?то женщиной.
Проснулся я оттого, что он тряс меня за плечо.
— Есть место в кровати с еще двумя постояльцами.
— Кто они?
— Двое оптиматов, клянусь! Очень приятные люди, путешествующие вдвоем.
Женщина из кухни крикнула ему что?то — я не смог разобрать слов.
— Слыхал? — спросил старик. — Один из них даже еще не вернулся! И, скорее всего, сегодня уже не вернется — на дворе глубокая ночь. Целая кровать — вам на двоих!
— Но если эти люди сняли комнату…
— Они не будут возражать, ручаюсь! Сказать тебе правду, господин казнедей, они исчерпали кредит. Три ночи ночуют, а заплатили только за одну.
Мной явно хотели воспользоваться, как уведомлением о выселении. Впрочем, мне не было дела до этого. Сложившееся положение даже сулило кое?какие выгоды — если оставшийся тоже уйдет, комната достанется мне одному. С трудом поднявшись, я последовал за стариком наверх, сопровождаемый отчаянным скрипом ступеней.
Дверь оказалась незапертой, но в комнате было темно как в могиле. Темноту сотрясал могучий храп.
— Эй, добрый человек! — крикнул старикашка, видно, забыв, что недавно божился, будто его постоялец принадлежит к оптиматам. — Как?бишь?тебя?там? Балда… Балдандерс! Вот тебе новый сосед! Не платишь в срок — придется примириться с этим!
Ответа не последовало.
— Входи, господин казнедей, — сказал старик, — я тебе посвечу.
Он принялся раздувать кусочек тлеющего трута, пока тот не разгорелся настолько, чтобы зажечь огарок свечи.
В маленькой комнатушке не было никакой мебели, кроме кровати. В ней, отвернувшись лицом к стене и вытянув ноги, спал настоящий великан — ни до, ни после не доводилось мне видеть такого.
— Добрый человек! Балдандерс! Разве ты не хочешь взглянуть, с кем тебе придется разделить постель?
Мне хотелось поскорее прилечь, поэтому я велел старику оставить нас. Он пытался возражать, но я вытолкал его из комнаты и, стоило ему убраться, опустился на свободный край кровати и с наслаждением стянул с ног сапоги вместе с чулками. Тусклый огонек свечи подтвердил, что я успел натереть с десяток мозолей. Затем я расстелил плащ поверх покрывала и некоторое время размышлял, снять ли и штаны с поясом или спать так. Усталость и чувство собственного достоинства настаивали на последнем, вдобавок я заметил, что великан полностью одет. С невыразимым облегчением я задул свечу и, не в силах более одолевать усталость, лег, чтобы впервые на моей памяти заснуть где?либо вне Башни Сообразности.
— Никогда!
Голос оказался столь звучен и басовит (даже орган вряд ли может звучать ниже), что я не понял, что должно означать это слово — и слово ли это вообще.
— Что? — пробормотал я.
— Балдандерс.
— Знаю, хозяин говорил. А я — Северьян. Я лежал на спине, а между нами покоился «Терминус Эст», взятый мною в постель ради пущей сохранности. Я не мог разглядеть, повернулся ли великан лицом ко мне, но был уверен, что любое движение этой громадины наверняка почувствую.