Но пальцы мои не находили двери. Лестница просто внезапно кончилась, причем я едва не упал, ступив на несуществующую ступеньку. Оставалось лишь пробираться вперед по неровному полу и в абсолютной темноте.
— Кто здесь? — окликнули меня.
Голос звучал странно — словно кто?то ударил в колокол, висящий под сводом пещеры.
Глава 6
Мастер Архивариус
— Кто здесь? — эхом раскатилось во тьме.
— Я прислан с известием, — ответил я, стараясь не выказать страха.
— Что ж, я тебя слушаю.
Глаза постепенно привыкали к темноте, и я смог различить очень большую темную фигуру, движущуюся ко мне.
— Это — письмо, сьер, — объяснил я. — Вы — мастер Ультан, архивариус?
— Не кто иной, как.
Он остановился передо мной. То, что я поначалу принял за какую?то светлую деталь одежды, оказалось седой бородой, доходившей ему до пояса. И, хоть я уже сравнялся ростом со многими из тех, кого считают взрослыми мужчинами, мастер Ультан был на целых полторы головы выше меня — настоящий экзультант!
— Тогда примите письмо, сьер, — сказал я, протягивая конверт.
Но он не взял письма.
— Чей ты ученик?
В голосе его вновь зазвучала колокольная бронза. Мне вдруг почудилось, что оба мы мертвы, тьма вокруг — кладбищенская земля, залепившая наши глаза, и колокол призывает нас в некий подземный храм. На светлом фоне бороды архивариуса будто бы появилось посиневшее лицо женщины, которую при мне вытаскивали из могилы…
— Чей ученик? — снова спросил архивариус.
— Ничей. То есть я — ученик гильдии, сьер. Письмо — от мастера Гурло, а обучает нас большей частью мастер Палаэмон.
— И явно — не грамматике…
Рука его медленно потянулась к конверту.
— Отчего; и грамматике тоже.
— Отчего; и грамматике тоже. — Я вдруг почувствовал себя совсем маленьким — этот человек был стариком уже тогда, когда я родился… — Мастер Палаэмон говорит, что мы должны уметь писать, читать и считать, потому что в свое время станем мастерами, и тогда нам придется вести переписку с канцеляриями судов, вести учет…
— И посылать учеников с письмами наподобие этого, — перебил меня архивариус.
— Да, сьер. Совершенно верно.
— Что же в нем написано?
— Не могу знать, сьер. Письмо запечатано.
— Если я распечатаю письмо… — Послышался негромкий треск крошащегося воска. — Ты сможешь прочесть его мне?
— Но здесь темно, сьер, — неуверенно сказал я.
— Тогда придется звать Киби. Извини… Во мраке я едва мог разглядеть, как он, отвернувшись, приставил к губам сложенные раструбом ладони.
— Киби! Киби!!!
На этот раз голос архивариуса грохотал так, точно я оказался внутри колокола после того, как звонарь раскачал тяжелый язык.
Откуда?то издали донесся ответный крик. Некоторое время мы стояли молча.
Наконец в узком проходе меж двух (как мне тогда показалось) грубо отесанных каменных стен блеснул свет. К нам приближался плотно сбитый человек лет сорока, с плоским, бледным лицом и неестественно прямой осанкой. В руках он держал пятилапый подсвечник.
— Наконец?то, Киби, — проворчал архивариус. — Ты принес свет?
— Да, мастер. Кто это?
— Гонец с письмом. А это — мой ученик, Киби, — церемонно сказал мастер Ультан. — Кураторы также объединены в гильдию, к которой принадлежат и архивариусы. Я здесь единственный мастер?архивариус, а согласно нашим обычаям, у каждого ученика есть наставник из старших членов гильдии. Последнее время при мне состоит Киби.
Я сказал Киби, что считаю честью знакомство с ним, и — немного застенчиво — спросил, какой праздник гильдия кураторов считает своим. Подразумевалось, что Киби, без сомнения, видел великое множество этих празднеств, однако так и не был возвышен до подмастерья.
— В этом году он уже прошел, — ответил мастер Ультан. Говоря, он повернулся ко мне, и в свете свечей я увидел его прозрачные, водянистые глаза. — Ранней весной… Это прекрасный день. Именно в эту пору на деревьях обычно распускается новая листва…
На Большом Дворе не было ни единого дерева, но я кивнул — и тут же, сообразив, что он не видит меня, сказал:
— Да. И теплый весенний бриз…
— Совершенно верно. Ты пришелся мне по сердцу, юноша… — Рука куратора легла на мое плечо — я не мог не заметить, что его пальцы темны от пыли. — Вот и Киби — еще один юноша, пришедшийся мне по сердцу… После меня он станет здесь главным библиотекарем. Знаешь, мы, кураторы, устраиваем шествие — по улице Юбар. Он шел рядом со мной, оба мы были одеты в серое… Кстати, каков цвет твоей гильдии?
— Цвет сажи, — ответил я. — Тот, что чернее черного.
— По обеим сторонам улицы Юбар и на эспланадах высятся тенистые дерева — дубы, сикоморы, каменные клены, утиные лапы… Говорят, это древнейшие деревья Урса. Лавочники выходят на порог посмотреть на мудрых кураторов, и, конечно же, книготорговцы с антикварами приветствуют нас. Наверное, мы в своем роде одна из весенних примет Нессуса.
— Наверное, все это — очень впечатляюще, — заметил я.
— В самом деле, в самом деле. И собор, к которому направляется наша процессия, тоже прекрасен. Частоколы свечей, сверкающих, словно отражение ночного солнца в глади морской.
Шандалы из синего стекла, символизирующего Коготь. И мы, озаренные этим великолепием, свершаем ежегодный церемониал перед главным престолом… Скажи, ваша гильдия тоже устраивает шествие к собору?
Я объяснил, что мы пользуемся часовней в Цитадели, и вслух удивился тому, что библиотекари с прочими кураторами покидают ее стены.