Книги, которые я доставил ей, стали моим университетом, а сама она — моим оракулом. Я — не из образованных; мастер Палаэмон научил меня всего лишь читать, писать и считать, преподал скудный набор сведений о физическом мире и, конечно же, все секреты нашего ремесла. И, если образованные люди порой — ну, не то чтобы принимают меня за равного, но хотя бы не стесняются быть в компании со мной — этому я обязан единственно той, до сей поры живущей в моих мыслях Текле, да еще этим четырем томикам.
Не стану пересказывать, что мы читали вместе и о чем беседовали — описание самого краткого разговора займет всю эту недолгую ночь без остатка. Всю зиму, пока на Старом Подворье не стаял снег, я неизменно поднимался из темниц наверх, словно бы пробуждаясь ото сна, и только тут начинал замечать окружающий мир — следы собственных ног Позади, свою тень на снегу… Текла очень тосковала в ту зиму, но с удовольствием рассказывала мне о тайнах прошлого, о слухах высших сфер, о гербах и историях про героев, умерших тысячелетия назад.
С приходом весны в некрополе расцвели пурпурные и белые лилии. Я принес их ей, и она сказала, что вскоре так же стремительно вырастет и моя борода, и тогда синева моих щек будет гуще, чем у большинства обычных мужчин, а на следующий день попросила за это прощения, так как предсказание ее запоздало. Тепло весны и (по?моему) принесенные мной цветы подняли ей настроение. В беседе о знаках отличия древних семейств она заговорила о своих подругах, об их браках, удачных и неудачных, и как такая?то пожертвовала своим будущим ради разрушенного замка, потому что видела его во сне, а еще одна, с которой они в детстве играли в куклы, сделалась хозяйкой многих тысяч лиг земли.
— Когда?нибудь, Северьян, непременно будет новый Автарх, а может быть, и новая автархия. Все может оставаться без перемен очень долго. Но — не вечно.
— Я мало осведомлен о придворных делах, шатлена.
— Чем меньше ты знаешь о них, тем лучше для тебя. — Она помолчала, покусывая изящно изогнутую нижнюю губу. — Когда моя мать была в тягостях, она велела слугам отнести ее к Пророческому фонтану, который предсказывает грядущее, и он предсказал, что я воссяду на трон. Tea всегда завидовала мне из?за этого. Однако Автарх…
— Что?
— Пожалуй, мне лучше не болтать слишком много. Автарх — не таков, как другие люди. Что бы я ни говорила порой, на Урсе нет человека, который мог бы сравниться с ним.
— Я знаю это.
— И этого для тебя достаточно. Взгляни. — Она подала мне книгу в коричневом переплете. — Здесь сказано:
«Таделеус Великий сказал, что демократия — это значит, Народ желает, чтобы ею управляла сила, превосходящая ее, а Ириэрикс Мудрый — что серая масса никогда не позволит кому?либо, выделяющемуся из нее, занять высокий пост. Невзирая на это, и тот и другой именуются Совершенными».
Не поняв, что она хочет сказать, я промолчал.
— Все это — к тому, что никто не может знать наверное, как поступит Автарх. Или же Отец Инир. Когда я только?только прибыла ко двору, мне, точно великую тайну, поведали, что фактически политику Содружества определяет Отец Инир. Через два года один очень высокопоставленный человек — я даже не могу назвать тебе его имени — сказал, что правит сам Автарх, хотя из Обители Абсолюта и может показаться, будто это — Отец Инир. А в прошлом году одна женщина, суждениям которой я доверяю гораздо больше, чем суждениям любого из мужчин, поведала мне, что на самом деле это абсолютно все равно, так как оба они непостижимы, точно океанские глубины, и, если б один из них правил, когда прибывает луна, а другой — когда ветер дует с востока, никто не заметил бы разницы. И я считала это суждение мудрым, пока не поняла, что она всего?навсего повторила то, что я говорила ей за полгода до этого.
Текла умолкла и опустилась на кровать, разметав волосы по подушке.
— По крайней мере, — заметил я, — ты не ошиблась, доверяя ей. Она черпала свои суждения из достоверных источников.
Точно не слыша меня, она прошептала:
— Но все это — так, Северьян. Никто не может предсказать заранее их действия. Меня могут освободить хоть завтра. Это вполне возможно. Теперь?то им уж точно известно, что я здесь. Не смотри так! Мои друзья поговорят с Отцом Иниром. Быть может, кто?нибудь даже упомянет обо мне в разговоре с Автархом. Тебе ведь известно, почему я здесь?
— Из?за чего?то, связанного с твоей сестрой.
— Моя единокровная сестра Tea сейчас с Водалусом. Говорят, будто она — его любовница, и это, по?моему, очень даже на нее похоже.
Я вспомнил прекрасную женщину на лестнице Лазурного Дома и сказал:
— Пожалуй, я однажды видел твою сестру. В некрополе. С ней был экзультант — вооруженный мечом, упрятанным в трость, и очень красивый. Он сказал мне, что его имя — Водалус. Лицо той женщины было правильной, округлой формы, а голос — словно у голубки. Похожа?
— Пожалуй, да. Они хотят, чтобы она предала Водалуса ради моего спасения, но она ни за что не сделает этого. И, когда они убедятся в этом, почему бы им не освободить меня?
Я заговорил о чем?то другом и продолжал, пока она не рассмеялась.
— Ты так умен, Северьян, что, сделавшись подмастерьем, будешь самым церебральным палачом в истории! Ужасно!