— А потому, что впервые, насколько я знаю, в истории миров в космос выходит раса, владеющая магией и инженерией одновременно. И вот когда колдуны и ученые договорятся окончательно…
— А что, уже договариваются?
— Уже, уже, — успокоил я его. — Так вот, когда они договорятся и от договоров и разговоров перейдут к делу, вот тогда держитесь!
— А вы что, будете просто смотреть на все это? — возопил он.
— Не ори! — оборвал я его и оглянулся на стюардесс, спешно приводящих себя в порядок. — Девчонок напугаешь. А мы и не будем смотреть, как ты выразился. Мы будем активно следить, чтобы никто нашим питомцам не мешал. Помнишь миротворцев из империи Фарон? Знаешь, что с ними случилось? Только горсть камней между орбитами Ленедис и Томарасис.
— Вряд ли та жестокость была оправдана.
— А гибель целой цивилизации во взбесившемся океане?!! И скажи спасибо, что на большом совете Защитников не прошло предложение Тора убить империю Фарон.
Я перевернул труп и продолжил осмотр. Никакой зацепки. В карманах пусто, билет и паспорт не в счет, поскольку подлинный билет был приобретен на явно поддельный паспорт. Кстати, неплохая работа. Пара ляпов, а так на твердую троечку, и для рядового мента вполне сойдет. Конечно, рядового не в смысле звания, а в смысле «обычного». Встречал я таких матерых сержантов, которые кололи фальшивые документы на ощупь, по фактуре бумаги.
Наблюдатель не приставал, а я, успокоенный тишиной, продолжил осмотр гораздо более тщательно.
Наблюдатель не приставал, а я, успокоенный тишиной, продолжил осмотр гораздо более тщательно. И, как награда, едва заметное пятнышко на затылке. Собственно, это был не сам знак или его аналог, а просто след, оставшийся от посвящения. Конечно, мне повезло. Еще пять-шесть месяцев, и от знака не осталось бы и следа. А так вот он, след-то, словно второй паспорт. Игла оставила вечную отметину в его сознании, превратив в слепое орудие любых поступков, и подарила сверхживучесть. На каком-то изгибе сознания я даже восхитился, когда узнал об этой технологии. Один укол, и все! Почти мгновенная психофизиологическая перекодировка на клеточном уровне. На уровне абстрактного знания это, безусловно, Hi-Tec, даже для нас. Да вот только абстрактное знание существует только в абстрактном мире.
«Воины Тьмы» — одна из самых молодых конфессий Древнего Знания. По идее, у них еще нет ни врагов, ни друзей. Хотя врагов-то они себе, пожалуй, понапридумывали, а вот друзей сочинить не сподобились. Интересно все же, какого черта ему здесь надо?
И главное, за кем он охотился? Хочется думать, что все-таки не за мной…
Душа его, черная и грязная, все еще находилась в оболочке, несмотря на то, что рвалась наружу. Знала бы она, что ждет ее, сидела бы тихо и не высовывалась до полного растворения. Но у души это своего рода рефлекс. Лететь после смерти туда, где всем сестрам воздается по серьгам.
Только на один миг я погрузился в ее темные складки, а вынырнул с чувством, словно просидел сто лет на дне самого зачуханного солдатского сортира.
Нет, не умею я делать это, как, по слухам, делает сэр Роджер Бэкон. Тот препарирует души подобно биологу, не оставляя на своем белоснежном халате ни капельки грязи. Утешало лишь то, что результат у меня не хуже. Теперь я знал все, или почти все, что знал убийца. Доли секунды я оценивал полученное знание, одновременно фильтруя его на предмет оперативно-необходимых данных. Но ничего полезного не узнал. Этот солдат кроме своего маневра не знал ничегошеньки.
Пока я возился с трупом, в каюте произошли некоторые изменения. Воскрешенная исчезла, зато предо мною на коленях, с выражением ожидания на красивом смуглом лице, стояла старшая бортпроводница.
Увидев, что я оторвался от изучения тела, она склонила голову и молча положила на пол перед собой толстый красный шнур.
Она, наверное, и не сомневалась в том, что я знаю и значение этого жеста, и в том, что я подниму этот чертов шнурок. Наблюдатель Холар, догадавшийся об общем смысле предложения, с любопытством наблюдал за развитием событий.
Но ее жизнь была мне вовсе не нужна.
— Забери его и уходи.
— Нет.
Ее отказ был тверже стали, и темное пламя, полыхнувшее на мгновение из черных, словно южная ночь, глаз, заставили меня внутренне ойкнуть.
Подумав секунду, я как можно мягче произнес:
— Там будет ад… Возврата не будет.
— Честь не умирает, — ответила она и гордо вскинула голову.
16
Конечно, карты, которые ко мне попали, были не ахти какие. Спасала до некоторой степени спутниковая съемка, получаемая на портативный коммуникатор. Я представляю, сколько было проблем у Конторы, чтобы перетащить геостационар в этот сектор и непрерывно сканировать мертвый кусок горного массива.
Судя по картам, новых детекторов на внешних уровнях не было. Видимо, до полного восстановления охранных систем у них еще не дошли руки, или они целиком полагались на какие-то мне неведомые способы обнаружения. Информационная блокада планеты держалась на прежнем уровне, если не стала плотнее.
Любые попытки прикосновения к полю блокады вызывали не просто болевую вспышку, но и почти физическое ощущение длинных черных щупалец, простирающихся прямо к моему сердцу.
Щелочка, в которую мы собирались просочиться, начиналась на глубине трех метров холодной, как лед, и бурной горной речки. Именно сюда выходил канализационный коллектор скрытого в горах секретного института. Предполагалось, что из-за холода и скорости течения, а главное, из-за полной секретности планов расположения коммуникаций бывшего бомбоубежища, этот путь был абсолютно неприступным. Мне предстояла самая малость. Доказать ошибочность расчетов специалистов по пассивной, а затем и по активной безопасности.