А это была новенькая медсестра.
— Я что, проверять обязана, кто там что делает в туалете? — ответила та вопросом на вопрос.
И тогда я сделала то, что мы частенько и с громадным удовольствием устраивали по отношению к новым сотрудникам. Я оторвалась на ней.
— Да ведь там в минуту можно повеситься! Ты вообще что думаешь, где ты находишься? В школьном интернате?! — заорала я и приблизила свое лицо прямо к ее носу. Ей это не понравилось, они вообще не любят прикасаться к нам.
Я заметила, что каждый раз Лиза в туалете заходит в другую кабинку. Их было четыре, и каждый день Лиза посещала их все. Хорошо она не выглядела. Поясок свободно свисал с ее бедер, а кожа казалась даже желтее обычного.
— Может у нее понос, — поделилась я как?то мыслью с Джорджиной.
Но та упрямо утверждала, что Лиза накачана лекарствами, и что она сама не знает, что вокруг нее происходит.
Когда однажды, в один прекрасный майский день мы завтракали, неожиданно хлопнула дверь, и на кухне появилась Лиза.
— Телевизор потом, — только и сказала она.
Она налила себе чашку кофе, как делала это каждое утро, и уселась рядом с нами за стол. Она улыбалась нам, а мы улыбнулись ей в ответ.
— Погодите, — таинственно произнесла она.
— Погодите, — таинственно произнесла она.
Мы услыхали в коридоре какую?то беготню и возбужденные голоса, повторяющие: «Да каким же это чудом…», «Что, черт побери…». А потом в кухню вошла медсестра и сразу же обратилась к Лизе:
— Это твои делишки.
Мы выбежали посмотреть, что же произошло.
Лиза обмотала все предметы в рекреационной комнате (вместе с несколькими сидящими там кататониками), телевизор и все опрыскиватели противопожарной системы на потолке… туалетной бумагой. Долгие метры бумажных складок тянулись вверх и вниз, свисали, карабкались, болтались, кое?где вспухали и выпячивались, образуя необычные, шелестящие драпировки. Все это было и ужасно, и великолепно.
— Она вовсе не была накачанной, — объявила Джорджина. — Просто она готовила заговор.
У нас было очень классное лето, а Лиза много рассказывала нам о том, что делала те три денька на свободе.
СЕКРЕТ ЖИЗНИ
У меня посещение. Я сидела в рекреационной и наблюдала за тем, как Лиза пялится в телевизор, как вдруг вошла медсестра и сказала мне:
— К тебе гости. Мужчина.
Конечно же, это не был мой охваченный проблемами парень, и прежде всего потому, что уже не был моим парнем. Да и вообще, может ли быть парень у девушки, которую закрыли в сумасшедшем доме? Впрочем, у него даже не было сил приходить сюда. Как выяснилось, его матушка тоже когда?то провела какое?то время с шизиками, потому?то у него и не было сил на то, чтобы освежить воспоминания.
Не был это и мой отец. Он вечно ужасно занят.
Не был это и мой учитель английского языка из средней школы. Он потерял свою должность, и его перевели в какую?то школу в Северной Каролине.
Пришлось идти поглядеть, кто же это был.
Мужчина стоял возле окна в гостиной, глядя на мир за окном; высокий, словно жирафа, с плечами, обвисшими словно у какого?нибудь академического интеллектуала, с ладонями, выглядывающими из коротковатых рукавов пиджака, и с редеющими волосами, образовавшими вокруг головы серебристые кружева. Услыхав, что я вхожу, он повернулся в мою сторону.
Это был Джим Уотсон. Я чертовки обрадовалась его визиту, поскольку еще в пятидесятые годы он открыл секрет жизни, и у меня теплилась надежда, что вот сейчас он мне его и откроет.
— Джим! — воскликнула я.
Он приблизился ко мне колышащимся шагом. Всегда, когда нужно было обращаться к публике, он передвигался так, словно его нес ветер: пошатывался, дрожал, а образ его фигуры стирался будто в кинокадре — вот почему он мне дико нравился.
— Ты прекрасно выглядишь, — заявил он.
— А ты чего ожидал? — спросила я.
Он покачал головой.
— Что они тебе тут делают? — прошептал он.
— Ничего, — ответила я ему. — Мне тут ничего не делают.
— Здесь ужасно, — заявил он.
Гостиная была особенно неприятным местом. Это была большая комната, заставленная великанской мебелью, обитой жутким виниловым кожзаменителем — кресла издавали самые странные отзвуки, когда на них кто?нибудь садился.
— Все не так уж и паршиво, — возразила я ему, поскольку уже привыкла к этому месту, чего нельзя было сказать про него.
Он поплыл своим особенным шагом к окну и поглядел наружу. Через какое?то время он притянул меня к себе своей длинной рукой.
— Погляди, — указал он пальцем на что?то.
— На что?
— Вон там. — Он указывал на автомобиль, небольшой, красный спортивный автомобиль, возможно — MG. — Это мой, — акцентировал он.
Джим Уотсон получил Нобелевскую премию, так что, скорее всего, купил себе машину за эти деньги.
— Неплохой, — сказала я. — Очень миленький.
Он вновь понизил голос до шепота.
— Мы могли бы отсюда уехать, — пробормотал он мне на ухо.
— Хммм?
— Ты и я, мы могли бы отсюда уехать.
— То есть… на этой машине? — Я была немного ошарашена. Так вот в чем был секрет жизни? Бегство?
— Меня будут искать, — выразила я сомнение.
— Это быстрый автомобиль, — подчеркнул он. — Мне наверняка удастся вывезти тебя отсюда.
Внезапно я почувствовала недоверие к нему.
— Спасибо, — сказала я ему. — Спасибо за предложение. Очень мило с твоей стороны.