— С кем ты теперь трахаешься? — спросила наша Лиза у Лизы Коди.
Та не ответила.
— Так ты ни с кем не трахаешься, — заявила Лиза.
— Ебитесь сами, — бросила Дэзи, которая как раз проходила мимо.
— Эй, Дэзи, — зацепила ее Лиза, — ты когда?нибудь трахалась на пятиминутках?
— Не собираюсь я трахаться с этими придурками из отделения, — отрезала Дэзи.
— Это она только так говорит… — шепнула нам Лиза.
— Ты и сама ни с кем не ебешься, — сказала Лиза Коди.
Лиза оскалила зубы в наглой усмешке.
— Пускай мне только Джорджина одолжит Вэйда на денек, — заявила она.
— Хватит и десяти минут, — заметила Джорджина.
— И вас никогда не залапывали? — спросила я.
— На нас внимания не обращают. Вэйда любят.
— Теперь тебе нужно начать трахаться с пациентами, — стала объяснять мне Лиза. — Брось ты своего кретина, найди себе парня среди пациентов.
— Ну точня?аак, — поддержала ее Джорджина. — Ведь этот твой тип, это же ходячее несчастье.
— А мне он кажется вовсе даже ничего, — начала спорить Лиза Коди.
— Сплошное ходячее несчастье, — сухо заявила Лиза.
Я начала шмыгать носом.
Джорджина похлопала меня по плечу.
— Он уже к тебе даже и не приходит, — сказала она.
— Это правда, — подтвердила Лиза. — Он ничего, но не посещает. Кстати, откуда к нему прилепился этот странный акцент?
— Он англичанин. А воспитывался в Тунисе.
Мне казалось, что это чрезвычайное обстоятельство для того, чтобы стать моим парнем.
— Ну так отошли его обратно в Тунис, — посоветовала Лиза.
— Я могу его взять себе, — вызвалась Лиза Коди.
— За пятнадцать минут он тебя не трахнет, — предупредила я ее. — Придется отсасывать.
— Ну так что. — Лизе Коди это совершенно не мешало.
— Я даже люблю взять за щеку, — заявила Лиза.
Джорджина покачала головой.
— Соленый…
— Ну так что? Мне это не мешает, — сказала я.
— А тебе никогда не попадался такой поморщенный и ужасно горький, по вкусу немного как лимон, только еще более горький? — спросила Лиза.
— Это какая?то хуевая инфекция, — объявила Джорджина.
— Угу, — поддержала ее Лиза Коди.
— А, никакая не инфекция, — стала возражать Лиза. — Просто у некоторых именно такой вкус.
— Ой, да кто бы таких хотел, — сказала я.
— Ой, да кто бы таких хотел, — сказала я.
— Ничего, найдем тебе какого?нибудь нового паренька в кафе, — пообещала Джорджина.
— Приведи их побольше, — напомнила ей Лиза, которой вообще нельзя было выходить из отделения.
— Уверена, что у Вэйда есть несколько нормальных дружков, — подтвердила Джорджина.
— Успокойся, — сказала я. На самом деле мне не хотелось иметь парня среди шизанутых.
Лиза глянула на меня.
— Я знаю, о чем ты думаешь. Тебе не хочется иметь шизанутого парня, ведь правда?
Я и не знала, что ответить.
— Это у тебя пройдет, — заверила Лиза. — В конце концов, разве у тебя есть выбор?
Все девчата расхохотались. Я тоже смеялась.
Из кабинета медсестер вдруг выскочила дежурная и четыре раз предупредительно кивнула в нашу сторону — по разу на каждую из нас.
— Проверка через полчаса, — размечталась Джорджина. — Вот это был бы кайф!
— Миллион баксов тоже был бы кайф, — заметила Лиза Коди.
— Особенно в этом месте, — прибавила Лиза.
Мы все дружно вздохнули.
КОМУ ВЕРИТЕ, ЕМУ ИЛИ МНЕ?
Врач утверждает, что расспрашивал меня три часа. Лично я считаю, что это продолжалось всего минут двадцать. Двадцать минут — столько прошло с того момента, когда я переступила порог его кабинета, до того момента, когда он решил отослать меня в МакЛин. Вполне возможно, что я провела у него еще где?то с часик, пока он звонил в больниц, моим родителям, вызывал такси. Полтора часа — самое большее, что я могу ему признать.
Ведь не может быть так, чтобы был прав и он, и я. Да и вообще, разве это важно, кто из нас прав?
Для меня важно. Но оказывается, что я совсем даже и не права.
В руках у меня одно неоспоримое доказательство; это рубрика «время приема в отделение», заполненная медсестрой в приемной карточке. На основании картотеки можно реконструировать много чего. Так вот, меня приняли в тринадцать тридцать.
Я уже говорила, что из дому вышла очень рано. Но в моем понятии «рано» могло означать, к примеру, девять утра. К тому времени граница между днем и ночью для меня начала стираться, что, впрочем, было одной из главных тем болтовни врачей.
Я сказала, что в кабинете очутилась еще д восьми часов утра, но, как мне кажется, и здесь могла ошибиться.
Могу согласиться с тем, что из дому вышла в восемь утра, час заняла поездка, так что н встречу ко врачу я попала в девять. Через двадцать минут было двадцать минут десятого.
А теперь перенесемся во времени: к поездке на такси. Трасса от Ньютона до Бельмонт занимает где?то полчаса. Помню, что минут пятнадцать я ожидала в административном здании, чтобы подписать согласие на прием в больницу. К этому следует прибавить еще и следующие бюрократические пятнадцать минут, прошедшие на заполнении медсестрой приемной карточки. Следовательно — такси, плюс ожидание, плюс приемная карточка вместе дают целый час, и это означает, что если меня приняли в половину второго, то в больницу я отправилась в половину первого дня.
Выходит, все ясно — между двадцатью минутами десятого и половиной первого у нас имеется трехчасовая беседа врача!