— И что? Пороха тебе не хватает?- потеряв интерес, спросил Петр.
— А ты представь батюшка, что у пушки не будет стоящих рядом с ней бочек пороха, не будет долгой перезарядки орудий, все сведется к тому, что орудийный расчет будет только вставлять снаряд и делать выстрел,- заманивал я перспективами государя.
— Как ты назвал обслугу?
— Что?… Ах да, орудийный расчет,- повторил я.
«Тормоз блин! Совсем голову потерял! Ты еще про самолеты с минометами заговорил бы!- ругал я сам себя».
— Занятно, а главное точно как… расчет. Ну да ладно, не это ведь главное. Все что ты говоришь только прожекты и фантазии, сделать все это нет никакой возможности,- тяжело вздохнул царь, о чем-то задумавшись.
— А если смогу?
— Да как ты сможешь то?- на автомате спросил Петр и тут же опомнился.- Как?
Глаза самодержца горели мрачным огнем, готовые выплеснуть сотни молний разом, только бы получить свое.
— С помощью той смеси, про которую я только что сказал. Но есть одна проблема,- с сожалением сказал я царю.
— Какая такая проблема?- нахмурился он.
— Производство сей смеси сложно и опасно для жизни людей, она же взрывается, чуть ли не от малейшего ветерка.
— На Руси людишек много,- мрачно сказал государь.- А на счет опасности… Каждый год на пороховых заводах люди гибнут и не один — два а сотни.
— Если наладить производство сей смеси, то мы получим удивительный по силе состав, который и потребуется для новых видов оружия,- закончил я.
— Какие еще новые виды? Не заговариваешься ли сын?
— Нет, отец, я долго об этом думал и кое-что даже начертил, сделал наброски, которые правде еще надо долго приводить в порядок и только потом по ним создавать само оружие…
Минуты сливались в один мутный поток, в который зашли мы вместе с государем, забыв о том, что еще совсем недавно наши отношения были более чем прохладными.
Усталые глаза, с небывалым интересом смотрят на разложенные перед собой бумаги, на которых вырисовывался едва видимый в ночи чертеж, с маленькими пометками на краях страниц.
— Что это?- наконец спросил Петр, обращая на меня свой взор после чуть ли не десяти минутного разглядывания чертежей.
— Казнозарядная фузея, отец,- ответил я, прекрасно понимая, что эти эскизы всего лишь подобия настоящего механизма, устройство которого я описал, надеюсь достаточно подробно, вот только пропорции и сами детали необходимо еще дорабатывать.- Конечно, ее необходимо довести до ума, и испытать…
— А причем здесь та смесь? И выстрелы?- даже изучив новое оружие, государь все равно не понимал предназначения фузеи.
— Дело в том батюшка, что вот эта игла,- указывая на внутреннее устройство затвора и спускового механизма,- Резко выдвигаясь вперед при помощи пружины, которая в свою очередь сдерживается курком, должна будет пробить ты смесь, которая и воспламенит сам порох внутри фузеи, без участия кремниевого замка.
— Ну, допустим, что так и будет. Вот только все равно, потребуется много времени, чтобы ссыпать отмеренный порох в эту нишу…- допытывал меня государь
— Вот тут то и начинается самое интересное, батюшка. Не потребуется ничего насыпать в нишу.
— Как так?- удивился Петр.- А как же ты пулей из ствола выстрелишь? Щелчком?
— Нет,- не поддержал я шутки царя.- Каждый заряд будет отмерен и помещен в специальное хранилище, я назвал его патрон, вот он то и позволит делать не менее пяти выстрелов в минуту. Только отец, я не хотел бы пока открывать все секреты, пусть это будет сюрпризом. Хорошо, батюшка?
— Знаешь, сын, с каким настроением я ехал сюда?- тихо спросил меня царь, подумав немного, смотря на меня совершенно другим взглядом, не тем, который был в начале проверки.
— Нет, отец.
— Я не ожидал от тебя ничего хорошего и дельного, и даже заверения некоторых людей о том, что ты, наконец, взялся за голову, не разубедили меня в своей правоте. Но сейчас, поговорив с тобой, я увидел другого человека,- так же тихо сказал Петр.- Ты не был таким…
— Я знаю батюшка,- как можно спокойнее сказал я.- Но, побывав на краю смерти, я стал о многом задумываться иначе.
— Но ведь, ты всегда был шибко верующим, и этого никак нельзя не помнить,- хмуро бросил Петр, намекая на протопопа Якова, кто так яро «обрабатывал» Алексея против родного отца и его реформ.
— Явление было мне, отец,- тихо сказал я, — Я умирал… или думал, что умираю, и в страдании пришло мне понимание моей прошлой жизни и моего истинного предназначения.
— Странные речи ведешь, сын,- довольно буднично сказал Петр, успокаиваясь.- А я уж было думал, что с тобой такое случилось, что ты за голову так внезапно взялся. Тогда у меня к тебе главный вопрос.
— Конечно, батюшка.
— Как ты думаешь, чего я всего больше жду от тебя?- говоря это, Петр, отвернулся, обводя глазами вокруг комнаты.
— Что бы я не был камнем, который давит на твою душу, отец,- вымолвив эти слова, я заметил, как резко спал с лица Петр, вдруг опустивший плечи и немного наклонив голову. Словно мои слова сняли с его плеч и души тяжесть, которая доселе упорно не давала ему покоя.
— И как ты это себе теперь видишь?
— Помогать тебе во всех начинаниях твоих, во всю меру моих способностей.
— Похвально,- крякнул государь, не ожидавший такого ответа.
— Похвально,- крякнул государь, не ожидавший такого ответа.