Возможно, всему виной было охватившее Клэрити возбуждение, а возможно, желание во что бы то ни стало убедить подругу.
— Он подвергся генным изменениям, — выпалила она. — Надеюсь, ты когда?нибудь слыхала о запрещенной организации, так называемом Обществе Облагораживателей?
Если кто?то и способен понимать все с полуслова, так это Эйми Вандерворт — женщина?ученый с сорокалетним стажем работы в области генной инженерии, биомеханики и смежных наук, а также с большим опытом руководства научными исследованиями.
Что ж, Клэрити не постигло разочарование. Вандерворт отреагировала, как будто ее ужалили. Она тотчас выпрямилась и уставилась на коллегу, затем медленно откинулась на подушку. Так она и лежала, переплетая пальцы, пока до нее не дошло, что это может нанести вред больной руке. В раздражении она остановилась.
Когда она заговорила, голос ее звучал ровно, вежливо и сдержанно.
— Откуда у тебя такое предположение? И никаких «милочка» или «дорогая моя». Холодный, деловой тон.
— Он сам мне сказал. — Клэрити пыталась вспомнить, как это произошло.
— Мы стали близки. Если не ошибаюсь, ему тогда хотелось излить кому?нибудь душу. Нет, не хотелось, а требовалось. Ведь с каждым годом ему все труднее удержать это в себе.
— Так значит, мой лучший генный инженер в свободное от работы время понемногу занимается психологией? А тебе не приходило в голову, что он просто хотел произвести на тебя впечатление? А может быть, просто морочил голову?
— Это вовсе не для того, чтобы производить впечатление. И тому у него есть доказательства гораздо более убедительные, чем самые лучшие из слов.
И тому у него есть доказательства гораздо более убедительные, чем самые лучшие из слов. По?моему, он пошел на эту откровенность потому, что между нами возникла близость, а он хотел сохранить некоторую дистанцию.
— Какой, однако, обаятельный молодой человек! — задумчиво произнесла Вандерворт. — Разумеется, он прав. Вам непременно надо сохранять дистанцию. Держись от него на расстоянии, моя дорогая. Не позволяй себе чересчур увлекаться им, не дай вскружить себе голову.
Пришел черед Клэрити недоумевать.
— Но почему? Что в этом плохого? Неужели только из?за того, что шайке беспринципных мерзавцев взбрело в голову позабавиться с его ДНК еще до того, как он родился? Неужели он от этого сразу превратился в чудовище? Ты ведь сама сказала, какой он исключительный молодой человек — спокойный, вежливый, рассудительный, привлекательный. Правда, сам он так не считает. А еще отважный и мужественный. Ведь ради меня он подвергал себя опасности не раз и не два. Скажи, какое из этих качеств должно настораживать меня? Признаюсь, не всегда приятно думать, что мужчина рядом с тобой прекрасно знает, какие чувства ты испытываешь, но ведь он же неспособен читать мысли. И если он действительно тот, за кого себя выдает — эмоциональный телепат — я не вижу причин его опасаться.
— Ты для него просто находка, Клэрити. И вообще?то ты права. Если он всего?навсего эмоциональный телепат, тебе нет причин его опасаться. Но вот это как раз нам и неизвестно. Мы не знаем, мы не представляем себе, кем он может еще оказаться. Вдруг кем?то еще, в чем ему не хочется признаться? Или о чем он сам не догадывается? Ведь это так и есть — никто, включая его самого, не ведает, кем он может стать, несмотря на все его обаяние.
— Значит, ты полагаешь, что он может измениться и стать тем, кого следует опасаться?
— Я всего лишь хочу сказать, что раз дело касается результатов деятельности Общества Облагораживателей, ни в чем нельзя быть уверенным, ничего нельзя предсказать. Члены Общества принадлежали к числу самых талантливых генинженеров нашего времени. И одновременно самых неуравновешенных. Они пытались сотворить то, что никому бы никогда и в голову не пришло. И при этом совершенно не задумывались о последствиях. Большинство же их жертв вызывало содрогание. Лишь в некоторых из них угадывались человеческие существа. А несколько, считанные единицы, так и не были найдены. Так что тело и душа твоего молодого человека подобны бомбе с часовым механизмом. Только время взрыва неизвестно. Сейчас, возможно, он почти нормален, в зависимости от того, насколько этот эмпатический талант, который он себе приписывает, действительно присущ ему. Твой Флинкс может остаться нормальным еще долгие годы. А потом совершенно неожиданно могут дать знать о себе те изменения, что накопились в его душе и теле, во всей его личности. Как, по?твоему, почему деятельности Облагораживателей так быстро был положен конец?
— Потому что евгенические опыты над людьми запрещены самой Церковью.
Вандерворт лукаво улыбнулась.
— И не только поэтому, моя дорогая. Облагораживатели замахнулись на нечто такое, что превосходило их собственные возможности, они пытались вмешаться в святое святых человеческой природы. Они поставили себе задачу улучшить ее — уничтожить серьезные заболевания еще в генах, устранить последствия старения, увеличить физическую выносливость и повысить уровень интеллектуального развития. Что ж, это было бы прекрасно. Но они пытались производить и другие опыты. От некоторых становится страшно. Они пытались переделать человеческое тело, приспособить его для того, к чему оно вовсе не предназначено, к тому, что вовсе недостижимо для человека. Они пытались запустить ускоренный эволюционный механизм, чтобы перескочить некоторые стадии развития. Так что дело не ограничивалось только косметическими усовершенствованиями.
Вандерворт посмотрела на свою руку в пластиковом лангете.