— Раньше тебе уже пришлось быть рабыней, — сказал я.
Она опустилась на колени и, закрыв лицо руками, разрыдалась.
— Насколько я понимаю, — продолжал я, — тебе каким-то образом удалось удрать из рабства. Содрогаясь от рыданий, она кивнула.
— Я уплыла, — едва слышно пробормотала она, — на двух связанных бревнах. Сначала по каналам, потом добралась до болот.
Считалось, что рабыне невозможно убежать из Порт-Кара, но как и все подобные утверждения, они справедливы лишь наполовину.
Однако побег из изрезанного многочисленными каналами Порт-Кара, защищенного с одной стороны Тамберским проливом и безбрежной Тассой, а с другой — бесконечными болотами, кишащими акулами и тарларионами, действительно редко оканчивается успешно. Не пройди Телима суровую школу жизни в ренсоводческих общинах, ей бы никогда не добраться сюда живой. Хо-Хаку, насколько я знаю, также удалось бежать из Порт-Кара. Несомненно, где-то есть и другие счастливчики.
— Ты, наверное, очень храбрая женщина, — сказал я.
Она отняла руки от заплаканного, красного от слез лица.
— И ты, должно быть, ненавидела своего хозяина.
В ее глазах блеснула ярость.
— Как тебя звали, когда ты была рабыней? — допытывался я. — Какое имя дал тебе хозяин?
Она не ответила и только ниже опустила голову и вздрагивающие плечи.
— Он называл тебя просто хорошенькой рабыней, не так ли?
Она вскинула на меня глаза и тут же, упав лицом на плетеную поверхность острова, разрыдалась с новой силой.
— Да! — воскликнула она. — Да! Да!
Я оставил ее и, поднявшись на ноги, снова направился в глубь острова. Набрел на остатки ее хижины и разбросанные поблизости почти не тронутые скудные пожитки девушки. Больше всего меня порадовала тыквенная бутыль с водой и кожаная сумка с едой, прежде висевшая у девушки на поясе. Под разодранным половиком я обнаружил ее тунику, так демонстративно снятую ею, когда мы остались на ночь в хижине одни, за какие-нибудь мгновения до того, как она приказала ласкать себя, и перед тем, как нас выгнало наружу известие о нападении. Я поднял тунику и вместе с остальными вещами отнес девушке, все так же рыдающей у столба.
Подойдя к ней, я бросил тунику у ее ног.
Она посмотрела на нее, не веря своим глазам. Затем подняла на меня удивленный взгляд.
— Одевайся, — сказал я.
— Разве я не твоя рабыня? — спросила она.
— Нет, — ответил я.
Она натянула тунику, а я тем временем вытряхнул на пол содержимое сумки с продуктами. Здесь оказалось немного ренсовой пастилы, несколько кусков сушеной рыбы и пара лепешек.
Мы поделили еду поровну.
Телима с понурым видом опустилась на колени напротив меня.
— Ты останешься со мной? — спросила она.
— Нет, — ответил я.
— Ты отправишься в Порт-Кар?
— Да.
— Но почему? Мне кажется, ты там не живешь.
— У меня там дела. Она помолчала.
— Могу я спросить, как тебя зовут? — поинтересовалась она.
— Боcк, — ответил я.
На глаза ей снова навернулись слезы.
У меня не было желания сообщать, что меня зовут Тэрл Кэбот. Имя это ничего не говорит жителям некоторых городов Гора. Но чем меньше людей будут знать, что Тэрл Кэбот ищет возможность попасть в Порт-Кар, тем лучше.
Запасов ренса на острове предостаточно, лиан тоже, поэтому мне не составит большого труда смастерить себе лодку, на которой я смогу добраться до Порт-Кара. Девушка тоже не пропадет. Она сильная и смелая, закаленная выпавшими на ее долю испытанияжи. Сделает себе лодку и отправится в глубь дельты, где отыщет какую-нибудь маленькую ренсоводческую общину, которая не откажется принять ее к себе.
С этими мыслями я дожевал последний кусок сушеной рыбы.
С этими мыслями я дожевал последний кусок сушеной рыбы. Телима поднялась на ноги и, оглянувшись, направилась к краю острова.
Я увидел, как она взяла за руки одно из лежащих на острове мертвых тел и потащила его к воде.
Я вытер руки об обрывок валяющейся рядом туники и подошел к ней.
— Что ты делаешь? — спросил я.
— Мы, ренсоводы — люди воды, — ответила она. — Мы выходим из воды и после смерти должны возвращаться обратно.
Я кивнул.
Она столкнула мертвое тело в воду. К нему тут же направился тарларион.
Я помогал девушке в ее нелегком, скорбном занятии. Много раз нам приходилось возвращаться с центра острова к его берегам, но погибших ренсоводов, казалось, не становилось меньше.
Наконец, отодвинув в сторону обломки одной из хижин, я наткнулся на тело ребенка.
Я невольно опустился перед ним на колени и разрыдался.
Телима подошла и остановилась у меня за спиной.
— Это Зекиус, — тихо сказала девушка.
Она нагнулась, чтобы взять ребенка. Я убрал ее руки.
— Он тоже из ренсоводов и должен вернуться в воду.
Я молча поднял ребенка и понес его к краю острова.
Здесь я посмотрел на запад, в том направлении, куда двинулись галеры работорговцев из Порт-Кара.
Тело ребенка было легким, словно невесомым.
Я поцеловал его в лоб.
— Ты знал его? — спросила Телима. Я опустил тело в воду.
— Он был единственным на острове, проявившим ко мне доброту, — ответил я.
Это был тот самый ребенок, что принес мне, привязанному к столбу, лепешку, и получивший за это нагоняй от своей матери.
— Принеси мне оружие, — сказал я Телиме. Она кивнула.