Так я впервые узнал имя парня с повязкой из перламутровых пластин на голове.
Рядом со мной упал человек с пробитой копьем грудью.
Обхватив Телиму за плечи, я потянул ее прочь. Некоторые из ренсоводов пытались оказать нападающим какое-то сопротивление, но их тонкие плетеные щиты и легкие, больше подходящие для охоты на крупную болотную рыбу тростниковые копья не могли сравниться с мечами и боевыми копьями воинов. Их поединки оканчивались, едва успев начаться. Большинство же островитян вели себя, как охваченные паническим ужасом животные.
Я увидел упирающуюся девушку, которую налетчики из Порт-Кара тащили за волосы по направлению к галерам. Руки ее были связаны за спиной, а разорванная туника едва держалась на плече. Это была та самая девушка, что еще утром насмехалась надо мной, одна из тех, что так издевательски выражали ко мне свое презрение. Теперь она была обречена на ту же судьбу, что ожидала меня.
Я потащил Телиму дальше. Она испуганно бежала за мной, крича и спотыкаясь на каждом шагу.
Тут я увидел, что сети, окружающие остров, начали медленно сходиться, двигаясь по направлению к центру острова, а находящиеся за ними воины стали настойчивее отгонять копьями толпящихся ренсоводов.
Тут я увидел, что сети, окружающие остров, начали медленно сходиться, двигаясь по направлению к центру острова, а находящиеся за ними воины стали настойчивее отгонять копьями толпящихся ренсоводов.
Я услышал девичий крик за спиной.
Это оказалась та высокая сероглазая блондинка, запомнившаяся мне еще утром, та, что насмехалась надо мной, когда я стоял, привязанный, у столба, а танцуя, одна из первых подошла плюнуть мне в лицо. Сейчас она пыталась освободить руки от связывающих их веревок, за которые ее тянули два воина. Третий, подойдя сзади, ударом хлыста рассек ей тунику и сорвал с ее плеч обрывки тонкой материи. Девушка, крича от боли, упала на колени. Пинком ее бросили лицом вниз, и один из воинов связал ей за спиной руки, а другой — ноги.
Сзади на нас налетела какая-то визжащая девушка. Я оглянулся.
Это была гибкая, темноволосая девушка с восхитительными ногами. Я хорошо запомнил ее, стоя у позорного столба. Это она танцевала, едва не прижимаясь ко мне бедрами, помахивая передо мной своими словно скованными наручниками руками, а затем, издеваясь, плюнула мне в лицо. После Телимы я считал ее самой дерзкой и самой желанной из моих мучительниц.
Натолкнувшись на нас, она с диким выражением лица оглянулась вокруг и, не переставая визжать, снова бросилась куда-то в темноту.
Не выпуская Телиму из рук, я мучительно обдумывал, как нам можно спастись.
Вокруг, едва не сбивая нас с ног, метались мужчины, истерично визжащие и плачущие дети, и все больше, казалось, появлялось на острове людей из Порт-Кара и следовавших за ними, освещающих им факелами дорогу рабов.
Я схватил Телиму за руку и потащил ее в глубь острова.
Здесь при тусклом свете догорающих факелов я увидел Хо-Хака, яростно отбивающегося шестом от наседающих на него воинов, раздающего удары направо и налево. Несколько порткарцев уже лежали, но отчаянно сопротивляющегося Хо-Хака все еще окружало не менее десятка вооруженных мечами воинов, против которых он был так же бессилен что-либо сделать, как против зубов громадной акулы, окажись он в ее пасти.
Хо-Хак, мокрый от пота, с оттопыренными ушами, с ошейником, с которого свисал обрывок металлической цепи, стоял, тяжело дыша, широко расставив ноги и держа наготове обломок шеста.
— Тарларионы! — хрипло крикнул он недругам. — Хищные тарларионы!
Те рассмеялись.
Затем двое воинов с разных сторон одновременно набросили на него широкие прочные сети для ловли рабов, и остальные нападающие, не давая ему времени выпутаться, тут же бросились к нему и, свалив с ног, принялись избивать кто чем — кулаками, ногами, плоской стороной мечей и тупыми концами копий.
Телима закричала, и я потащил ее дальше.
Мы снова бежали, проталкиваясь через мечущихся людей.
На краю острова мы остановились. Поблизости, всего в нескольких ярдах от острова, догорали на воде тростниковые лодки. В отбрасываемом ими на воду кроваво-красном свете я заметил испускающего предсмертные вопли, из последних сил барахтающегося на поверхности воды ренсовода, у самой головы которого маячила окровавленная пасть тарлариона.
— Вот еще двое! — услышал я у себя за спиной.
Мы обернулись, и я увидел бегущих к нам четверых воинов с длинной сетью в руках.
Мы снова бросились в глубь острова, в самую гущу мечущихся с истошными воплями теней.
Около столба, к которому я был привязан на празднике, теперь лежали десятки связанных по рукам и ногам ренсоводов — мужчин, женщин и детей. Они были уже раздеты и приготовлены к доставке на галеры.
Время от времени воины приволакивали сюда очередную упирающуюся и подгоняемую грубыми пинками жертву и, связав ее, бросали к товарищам по несчастью. Пленников охраняли два воина с обнаженными мечами, а находившийся тут же учетчик вносил в длинный список каждую новую жертву. Среди прочих я увидел здесь же высокую сероглазую блондинку, заплаканную и отчаянно пытающуюся снять с себя путы.
Она посмотрела на меня.