Звено «сапсанов», сброшенных с «Европы», пронеслось над силовым пузырем, развернулось у самых скал, и четыре синих клинка, дважды пробив раздувшийся купол, оплавили почву за его границей. Затем истребители поднялись и стали кружить над шахтой, постреливая из лазеров; лучи шли по касательной, лишь задевая поверхность пузыря, где тут же расцветали алые бесформенные кляксы. Возможно, для сильмарри или других негуманоидов этот намек остался бы неясным, но фаата были людьми, имевшими дело с механизмами, которые, если не считать квазиразумных, не слишком отличались от земных аналогов. Ваша крыша протекает, шелестели лазерные вспышки, и ваши защитники далеко… Мы могли бы сжечь вас — вас и ваши бесценные корабли. Но подождем, подождем! Если хотите, поговорим об условиях, поторгуемся… Но не слишком долго!
Над торцом гигантского цилиндра всплыл модуль, транспортный безоружный аппарат.
Он плавно поднялся к вершине купола, скользнул сквозь силовую завесу, подождал, пока «сапсаны» пристроятся к нему, и двинулся к распахнутому шлюзу крейсера. Принимали его на нижней десантной палубе, но с почетом: третий помощник Райво Паулинен, два боевых робота и отделение бойцов с излучателями наперевес.
— Один человек, сэр, — доложил Паулинен, заглядывая в кабину модуля. — И что-то еще, голое и костлявое… Обернуто в пленку и подвешено у носового экрана.
Коммодор Врба находился в рубке и следил за появлением гостя по монитору внутренней связи.
— Это пилот, Райво, — сказал он, поднимаясь из кресла. — Не трогай его, пусть висит где висит. Фаата ведите на палубу «А», прямо к Болтуну Бену. Вахтенный!
— Да, сэр!
— Доктора Ибаньеса срочно ко мне, я буду в обсервационном зале. Убрать оттуда астрофизиков, у люков и шлюзов выставить десант. Трансляция на корабли флотилии, но только по капитанскому каналу. Полная запись. Пусть этим займется Борсетти, контроль — за Кирьяновым.
— Слушаюсь, сэр!
Вахтенный офицер ринулся к интеркому, но Врба его остановил:
— Передайте начальнику научной группы: нужен эксперт по трансинформатике. Лучше из тех, что программировали Болтуна. Доктор Сван и доктор Куба. Выполняйте!
Он вышел из централи управления и неторопливо зашагал по широкому коридору палубы «А». Тут, как положено в случае «красной тревоги», стояли десантники в боевых скафандрах под командой лейтенанта Белоручко, и еще один взвод распределялся у люков, ведущих в обсервационный зал. Его уже очистили — у пультов никого, телескопические колпаки пусты, на диванах и столах разбросаны покетпьюты, чипы с записями, голограммы с изображением звездного неба, пересеченного Провалом. В дальней части помещения, огороженной экранами, суетились у массивной туши Болтуна две женщины, Изабель Куба и Хельга Сван. Рядом, нервно потирая руки, топтался Хоакин Ибаньес.
— Мы в полной готовности, мой командир… Его приведут сюда? Он один? Как он выглядит? Это фаата или тхо привилегированной касты?
Врба не ответил на эти вопросы, повернулся к серому шкафу транслятора и молвил:
— Эта штука будет работать? Вы уверены?
Хельга Сван насупилась. Ее коллега, маленькая энергичная женщина, окинула Карела Врбу негодующим взглядом.
— У вас есть повод сомневаться, коммодор? Мы разрабатывали это устройство больше восьми лет, тестировали на аудиозаписях Тимохина, тех, что с неудачных переговоров, и его проверил Коркоран… Коркоран и тот офицер из Секретной службы, с оперированным горлом. Перевод отличный в обе стороны, со всеми нюансами языка!
— Я предпочел бы видеть здесь Коркорана с тем самым офицером, — хмуро отозвался Врба. — Вы говорите, перевод отличный, со всеми нюансами? Это эмоции, доктор. Я тут Байрона и Мицкевича читать не собираюсь. Мне нужен адекватный перевод!
Возможно, доктор Куба хотела что-то возразить, да так и застыла с раскрытым ртом. Загудел лифт, раскрылись стены кабинки, и в зале, под конвоем Паулинена и трех десантников в броне, появился фаата. Он был молод и красив: узкое бледное лицо с крохотным алым ртом и серебристыми глазами, длинные смоляные локоны, изящная тонкая фигура и грациозные, как у сказочного эльфа, движения. Его облегающая одежда отсвечивала то синим, то голубым, то фиолетовым, ноги ступали бесшумно, руки были согнуты в локтях, кисти подняты к лицу, словно он пытался прочитать что-то, написанное на своих ладонях. Жест покорности, вспомнил коммодор.
Жест покорности, вспомнил коммодор. Жест проигравшего сражение, готового расстаться с жизнью.
Женщины за его спиной тихо ахнули, Ибаньес с шумом втянул воздух, и Карел Врба, повернув голову, призвал их к порядку одним движением бровей. Потом кивнул на пятачок перед транслятором:
— Встать сюда! И включите вашу чертову машину!
Фаата, догадавшись о смысле приказа, шагнул к Болтуну, осмотрел его и, не опуская рук, перевел глаза на коммодора. Если бы тут был Литвин!.. — мелькнуло у Врбы в голове. Он помнил его историю — может, не так отчетливо и полно, как Коркоран, ибо источником ему служили документы и записи, а не живые рассказы. Но помнил достаточно, чтобы на миг усмехнуться. Странные шутки у реальности, в странные игры она играет, когда, переворачивая былое, вливает в старый мех новое вино. Было, все это было! Был беспомощный пленник в инопланетном корабле, стоял перед властными фаата, и окружали его стражи, переводчики, посредники, пришельцы из неведомого мира, чужого и недоброго… Все повторяется, как отражение в зеркале, думал Карел Врба, только пленник теперь фаата, а корабль, переводчики и стражи — мои!