Улыбка Коркорана слегка поблекла.
— Спасибо, Клаус, ты меня успокоил — выходит, я все-таки не монстр. Кстати, к тебе я тоже испытываю чувства благодарности и дружбы.
— Айт т'теси, — произнес Зибель на языке фаата.
Кстати, к тебе я тоже испытываю чувства благодарности и дружбы.
— Айт т'теси, — произнес Зибель на языке фаата. — Я рад.
Глава 2
Пол Ричард Коркоран
Два месяца после Вторжения плюс вся жизнь
Госпиталь Лунной базы, август 2088 г.
— Аа-а! Ааа-а!
— Тужься, милая, тужься… вот так… уже головка показалась…
— Ааа-аа!
— Кажется, обойдемся без кесарева, доктор Штрауб.
— Да, доктор Громов. Она худощава, но сложение крепкое. Все же офицер-десантник Космофлота… Сестра, еще салфеток! Сюда и сюда! Сюда, я сказал!
— Аааа!
— Сестра, что у вас руки трясутся? Не видели, как женщины рожают?
— Так — не видела, доктор Штрауб! Чтобы не в воду, не в комплексе КР, без инъекций сталумина, без обезболивания, без…
— Сестра, заткнитесь!
— Ну-ну, Штрауб… Моника права, так уже лет семьдесят не рожают. Если только в Китае или Индии…
— Громов, вы тоже заткнитесь. Вы что же, знаете, как повлияет на младенца сталумин или обезболивающее? На этого младенца? Вы что, подписку не давали? Забыли, чей это мальчик?
— Нормальный парень, по всем показателям внутриутробного исследования.
— Лет через двадцать увидим, нормальный он или нет, коллега. Тужься, милая… немного уже осталось…
— Аа-ааа! Аааа!
— Так, так… еще чуть-чуть… Великолепно! Выскочил, как пробка из бутылки шампанского!
— А-ахх…
— Сестра… Моника, вам говорю!.. Обработайте пуповину, послед на анализ! Громов, вколите ей успокоительного, пусть поспит. Жанна, обмойте ребенка и на весы!
— Н-не надо, доктор… н-не хочу спать… сыночка… дайте м-моего сыночка… а-ахх…
— Ты с ним еще наиграешься, красавица. Спи! Вот так… Жанна, вес!
— Четыре двести, доктор Штрауб. Чудный малыш! Смотрите, улыбается!
— Ну-ну, без сантиментов! Дайте-ка я на него взгляну… Вроде бы самый обычный ребенок… Как вы считаете, доктор Громов?
— Две руки, две ноги, пять пальцев, одна голова и… хмм… все остальное, что мальчику положено… Явно не урод. Я бы даже сказал, симпатичный. Глаза серые, мамины. По-моему, тут от фаата ничего.
— А вы их видели, этих фаата?
— Видел, доктор Штрауб. Трупы — на снимках, а живых — в трансляции с кораблей Тимохина. Глаза у них совсем другие, радужка серебристая и заполняет глазное яблоко, волосы темные и…
— Ну, о волосах тут рано говорить. Внешне все в порядке, но я бы взглянул на внутренние органы.
— Проведем интроспекцию?
— Да, не помешает. Жанна, несите его к установке. Еще один момент, коллеги… сестры и вы, доктор Громов… Напоминаю о подписке, которую дали мы четверо, и о том, что мы не просто медики, а служащие ОКС. Сегодня мы приняли роды у лейтенанта Абигайль Макнил. Отец ребенка — лейтенант Рихард Коркоран, ныне покойный. Это все, что нам надо знать.
Госпиталь Лунной базы, август 2088 г.,
через несколько дней
— Солнышко мое, родной мой, маленький… — Чмок, чмок, чмок.
— Проголодался…
— Поддерживай ему головку, Эби. У тебя хорошее молоко, высокой жирности. Он быстро наедается.
— Да, сестра Жанна. Он прелесть, верно?
— Конечно, девочка, конечно. Чудный малыш! Я знаю, что говорю. У меня трое… трое сыновей и две внучки от старшего.
— И где они?
— Средний служит на «Барракуде», младший — на «Орионе», а старший не пошел в Космофлот. Он художник. Был художником…
— Почему был, сестра Жанна?
— Он погиб, Эби. Недавно… Сам погиб, и его жена, и мои маленькие внучки… прими, Господь, их невинные души… Все погибли, Эби, когда над Льежем взорвался аппарат фаата..
— Не плачьте, сестра Жанна, ну пожайлуста, не плачьте… Смотрите, он вам улыбается… Мой сыночек…
Смоленск, 2089 г.,
усадьба в микрорайоне Холмы
— Павел, он идет к тебе… смотри, как хорошо идет… а теперь к Йо… Ты ведь узнал дядю Павла и тетю Йо, малыш? Узнал, да?
— Та. Тата Паша, тета Е. На вучки! Тета Е!
— Он хочет, чтобы я взяла его на руки?
— Да, Йо. Ты ему нравишься. Ты такая красивая!
— Он теплый… кожа такая нежная… и запах… он пахнет тем, что пьют… не подсказывай, Павел, я вспомню… да, молоко… Он пахнет молоком. Удивительно!
— Ты удивляешься, Йо? Почему? Ты ведь уже видела детей, верно?
— Видела, но не держала на руках. И потом, это были… как сказать?.. да, чужие дети. Я не могла их потрогать. Я знаю, что трогать можно только своих детей или хорошо знакомых. Так положено на Земле.
— А у вас?
— У нас, в Новых Мирах, я не встречала детей.
— Даже когда сама была маленькой?
Молчание. Потом:
— Эби, пусть Йо и мальчик поиграют. Вот здесь, в песочнице… А я хотел бы прогуляться. Покажи мне свой сад. Вишни… это, кажется, вишни? Как они цветут!
— Это не вишни, Павел, это сливы. Вишни за домом.
— Пойдем туда.
— Почему ты меня уводишь?
— Хочу тебе кое-что сказать. Не расспрашивай Йо о детях. У бино фаата нет детей, только потомки. Следующее поколение тхо, рабочие, воины или пилоты.
— Но разве потомки не дети?
— Не совсем. Я тебе говорил: не обманывайся внешним сходством между ними и нами. Физиологическое сходство велико, вплоть до клеточного уровня, но их мир иначе организован, и детям в нем места нет. Считается, что детский возраст непродуктивен, что дети ничего не дают, а только потребляют, отнимая у общества массу ресурсов. Кроме того, дети уязвимы. Самое уязвимое звено в биологии любой расы, вымирающее первым в случае войн, болезней, природных катастроф, и его уязвимость пропорциональна времени детства. В Затмениях первыми гибли дети, а с ними погибал генофонд… При этом чем больший срок необходим для достижения зрелости, тем большие нужны затраты, чтобы сберечь новое поколение. Нерационально, понимаешь?