— Яхта прибыла?
— О да, тут все как надо. Во всяком случае, я так думаю. Подождите, пожалуйста, — сядьте вот в это кресло.
Следующие десять минут Вэл с нетерпением то и дело поглядывал на часы. Если дело затянется, поезд уйдет без него. Он нервно дернулся, словно хотел вскочить на ноги.
— Прошу вас, не волнуйтесь, — успокоил его служащий, быстро глянув на Вэла из-за конторки.
— Посидите спокойно, пожалуйста.
Вэл недоуменно воззрился на служащего. Не все ли равно чиновнику, будет он ждать или нет?
— Я опоздаю на поезд, — воскликнул он. — Простите, что доставил вам столько хлопот…
— Прошу вас, посидите, пожалуйста! Мы будем только рады исполнить свой долг. Видите ли, мы ждали, что вы к нам обратитесь, уже… да-да, уже три года.
Вэл вскочил с кресла и гневно нахлобучил шляпу на голову:
— Почему же вы сразу мне об этом не сказали?
— Потому что должны были связаться с нашим… с нашим клиентом. Прошу вас, не уходите! Уже — ах да, уже слишком поздно.
Вэл обернулся. В дверном проеме, на фоне солнечного сияния, возникла какая-то стройная женщина: ее темные испуганные глаза сияли.
— Как…
Вэл раскрыл рот, но продолжить фразу не смог. Женщина шагнула к нему:
— Я… — Она беспомощно смотрела на него, и глаза у нее наполнились слезами. — Я только хотела с вами поздороваться, — пробормотала она. — Я три года приезжала сюда, потому что хотела с вами поздороваться.
Вэл по-прежнему не мог сказать ни слова.
— Могли бы и ответить, — нетерпеливо бросила женщина. — Могли бы и ответить, а то я уже начала думать, что вас убили на войне. — Она обратилась к служащему: — Представьте же нас друг другу скорее! Неужели не видите, что я не могу поздороваться с человеком, раз мы оба не знаем, как нас зовут?
Разумеется, есть все основания с недоверием относиться к международным бракам. Согласно американской традиции, все они кончаются одинаково плохо, и мы приучены читать заголовки вроде следующих: «Предлагаю Корону в Обмен на Настоящую Американскую Любовь, Заявляет Герцогиня» или «Нищему Графу Предъявлено Обвинение в Истязании Супруги Родом из Толидо». Заголовки иного рода никогда не публикуются — кому захотелось бы прочесть следующее: «Замок — Это Любовное Гнездышко, Утверждает Бывшая Первая Красавица Джорджии» или «Герцог и Дочь Мясного Магната празднуют Золотую Свадьбу»?
До сих пор в главных новостях о молодой семье Ростовых не появилось ни слова. Князь Вэл слишком занят: он держит парк таксомоторов серебристо-лунного цвета, пользующихся большим успехом благодаря его недюжинным способностям, и для интервьюеров у него просто не находится времени. Он и его супруга покидают Нью-Йорк только раз в год, но когда яхта «Капер» ночью в середине апреля прибывает в каннскую гавань, один из лодочников по-прежнему радостно ее приветствует.
1925
Форс Мартин-Джонс и пр-нц Уэ-ский
(перевод. Л. Бриловой)
I
Однажды апрельским утром в нью-йоркскую гавань плавно проскользнул корабль «Маджестик». Он обнюхался по дороге с местными буксирами и поспешавшими черепашьим шагом паромами, подмигнул какой-то молодой, кричаще разукрашенной яхте и недовольным свистком велел убраться с пути судну, перевозившему скот. Потом суетливо, как устраивается на стуле дородная дама, пристал к собственному причалу и самодовольно объявил, что прибыл сию минуту из Шербура и Саутгемптона, неся на борту самую лучшую в мире публику.
Самая лучшая в мире публика стояла на палубе и по-идиотски махала своим бедным родственникам, которые стояли на пристани в ожидании перчаток из Парижа. Вскоре «Маджестик» при помощи большого тобоггана соединили с Североамериканским континентом, и корабль принялся извергать из себя лучшую в мире публику, каковую, как оказалось, составляли Глория Свенсон,[5] два закупщика от «Лорд энд Тейлор», министр финансов из Граустарка с предложением консолидации долга и африканский царек, который всю зиму спал и видел где-нибудь высадиться и ужасно страдал от морской болезни.
Когда на пристань хлынул поток пассажиров, фотографы увлеченно защелкали затворами. Радостными кликами была встречена пара носилок с двумя обитателями Среднего Запада, которые прошедшей ночью упились до белой горячки.
Палуба постепенно опустела, но, когда весь, до последней бутылки, бенедиктин достиг берега, фотографы еще оставались на своем посту. Помощник капитана, надзиравший за высадкой, тоже задержался у сходней, переводя взгляд то на часы, то на палубу, словно немаловажная часть груза заставляла себя ждать. Наконец наблюдатели на пирсе выдохнули протяжное «Аххх!»: с главной палубы двинулась заключительная процессия.
Первыми следовали две горничные-француженки, несшие маленьких царственных собачонок, за ними пробиралась вслепую группа носильщиков, с головой скрытых своей поклажей: пучками и букетами свежих цветов. Далее еще одна горничная вела ребенка-сироту с печальными глазами, явственно французского происхождения, им же дышал в спину второй помощник капитана, волочивший за собой, к своему и их неудовольствию, трех неврастеничных волкодавов.
Пауза. Затем к поручням вышел капитан, сэр Говард Джордж Уитчкрафт, сопровождаемый пышной кипой мехов — серебристых лис.