— Копец просто… Куда я попал? — пробормотал он, поражаясь тому, что некоторые люди используют современные технологии и комфорт только для того, лишь бы побыстрее деградировать и вернуться в первобытное состояние дикости и бескультурья.
Странно, что в квартире Федора до сих пор не завелись мухи, при таких-то идеальных условиях. Разве что сами тараканы их убили, не желая делить райский паразитический уголок с конкурентами. Воображение услужливо предоставило Владиславу эпическую картину сражений тараканов и мух со взрывами, бомбометаниями, крушениями мебели и звоном разбиваемого стекла, и Владислав понял, что начинает пьянеть — никогда ранее сумасшедшие видения ему в голову не приходили. Пора ускорять ход событий, пока не стало слишком поздно.
— К твоему сведению, мистер Всезнайка, — сказал он, — я почти каждое утро вижу у капелек воды в своей ванной и раковине по два-три упившихся до смерти таракана. А уж когда на ночь обрызгиваю ванную дихлофосом — или как эти средства от тараканов сейчас называются? — то утром на ее дне обнаруживаю целый ковер из усатых задохликов. Точно таких, как эти, которые сейчас плывут по темному тоннелю навстречу канализационному выходу к новой жизни.
— А я тут причем? — негодующе ответил сосед. — Я с тараканами на брудершафт не пью.
— Еще бы ты с ними пил, — заметил Владислав, — тебя тогда в психушку на два пожизненных курса лечения забрали бы. Тараканы сами напиваются.
— А кто сказал, что тараканы в твоей квартире — мои? — возразил сосед, не желая навешивать на себя лишних собак. И без того навешано сверх всякой меры.
— А все говорят, — обрадовал Владислав. — Учти, кроме твоей квартиры, тараканов больше нигде в доме не разводят. Следовательно, к нам они приползают именно от тебя. Видишь, какую помойку у себя развел, даже насекомым тошно от такой жизни!
— Зато мои тараканы первыми сумеют понять загадочную русскую душу и даже прочитать Достоевского, — огрызнулся Федор. Аргумент заставил Владислава на короткое время потерять дар речи. На такой ответ и возразить нечего, настолько он совершенен и ненормален одновременно. Федор угрюмо посмотрел на соседа, но ничего не сказал, считая ниже своего достоинства обсуждать проблемы чистоты в квартире и негативного отношения к ней насекомых-паразитов и всяких там соседей по подъезду: развелось, понимаешь, критиков, что среди первых, что среди вторых. Но первых хотя бы тапочком можно прихлопнуть, а вторые при аналогичной попытке заставить их замолчать могут так кулаком вдарить по физиономии, что зубов не досчитаешься.
Владислав представил, как просыпается среди ночи, идет на кухню глотнуть воды и видит в коридоре отряд тараканов с топориками в передних лапках, обсуждающих важный и животрепещущий вопрос: твари ли они дрожащие, или право имеют? А перед ними лежат тапки, которыми этих тараканов, собственно говоря, и давили, и вокруг действия над которыми спор и идет.
— Так, мне точно пора, — пробормотал он, в последний раз посветил фонариком на бутылки и заметил крохотный комочек, юркнувший между прикрытыми грязным полотенцем пустыми бутылками. Раздался бутылочный звон.
— Мышь, — коротко сказал он. — Еще лучше…
— Лучше чего? — не понял сосед.
— У тебя завелась мышь, — повторил Владислав. — Отбой тревоги: черти тебя еще не беспокоят. Но с самогоном заканчивай, иначе последние мозги потеряешь. Всё, дело сделано, я пошел!
Он развернулся и зашагал к выходу. Борщ стоял перед глазами, как настоящий, и Владислав терял терпение. Желудок уже не просто урчал, а пытался имитировать звуки извержения вулкана.
— А у тебя, случаем, мышеловки нет? — поинтересовался Федор.
— Купи в магазине, — посоветовал тот. — Говорят, есть отличные модели. Глядишь, еще и своего черта за хвост поймаешь.
— Это дорого… — посетовал Федор, шагая следом за Владиславом.
— А мне-то что? — спросил Владислав, напоследок заглядывая в комнату и убеждаясь, что никакими чертями тут и не пахнет. Он сделал шаг в сторону выхода, но неожиданно споткнулся о какой-то провод. В падении он попытался ухватиться хоть за что-нибудь, лишь бы не оказаться на одном полу с полчищами тараканов. Фонарик вылетел из его руки, упал где-то и погас, а в глазах Владислава засверкали ярко-желтые огоньки: при падении он ударился головой о тумбочку в прихожей. Одновременно с этим в доме включили электричество. С кухни донесся гул заработавшего холодильника, в коридоре загорелись лампочки, из-за чего Владиславу показалось, будто весь мир взорвался огнями. Но в последний миг перед столкновением он почувствовал, что ухватился за какую-то веревочку с кисточкой на конце, хотя никакой пользы это не принесло и от падения не спасло.
Федор вежливо проигнорировал его витиеватые комментарии по поводу разбросанных проводов, тумбочек и пьяного владельца квартиры, но отдал должное богатой фантазии Владислава: сам он до подобных сравнений и эпитетов в жизни бы не додумался, ведь во всей речи не прозвучало ни единого матерного слова.
— Представляешь, — воскликнул он, — только ты упал, как свет включили. А я подумал — ничего себе, какие яркие искры у тебя из глаз посыпались!