Каждый участок мог давать ежегодно семьдесят медимнов ячменя для мужчины и
двенадцать — для женщины, кроме того, некоторое количество вина и масла,
чего, по мнению Ликурга, было достаточно, чтобы прожить не болея, в добром
здоровье, и не нуждаясь ни в чем другом. Говорят, когда он возвращался потом
домой и проходил по Лаконии, где только что кончилась жатва, он увидел ряды
снопов одинаковой величины и сказал с улыбкой, обращаясь к своим спутникам,
что вся Лакония кажется ему наследством, которое только разделили поровну
многие братья.
IX. Чтобы окончательно уничтожить всякое неравенство и несоразмерность,
он желал разделить движимое имущество, но, видя, что собственнику будет
тяжело лишиться своей собственности прямо, пошел окольным путем и сумел
обмануть своими распоряжениями корыстолюбивых людей. Прежде всего, он изъял
из обращения всю золотую и серебряную монету, приказав употреблять одну
железную, но и она была так тяжела, так массивна при малой своей стоимости,
что для сбережения дома десяти мин нужно было строить большую кладовую и
перевозить их на телеге. Благодаря такой монете в Лаконии исчезло много
преступлений: кто решился бы воровать, брать взятку, отнимать деньги другого
или грабить, раз нельзя было скрыть своей добычи, которая к тому же не
представляла ничего завидного и которая даже разбитою в куски не годилась ни
на что? Говорят, Ликург велел опускать раскаленное железо в уксус. Этим он
лишал его твердости, делал ни на что негодным, бесполезным по своей
хрупкости для выделки из него каких-либо вещей. Затем Ликург изгнал из
Спарты все бесполезные, лишние ремесла. Впрочем, если б даже он не изгонял
их, большая часть из них все равно исчезла бы сама собою вместе с введением
новой монеты, так как их вещи не нашли бы себе сбыта, — железные деньги не
ходили в других греческих государствах; за них ничего не давали и смеялись
над ними, вследствие чего на них нельзя было купить себе ни заграничных
товаров, ни предметов роскоши. По той же причине чужеземные корабли не
заходили в спартанские гавани. В Спарту не являлись ни ораторы, ни
содержатели гетер, ни мастера золотых или серебряных дел, — там не было
денег. Таким образом, роскошь, не имея больше того, что могло поддерживать
ее, давать ей средства к существованию, постепенно исчезла сама собой. Богач
не имел никакого преимущества перед бедным, так как богатством нельзя было
похвастаться публично — его следовало хранить дома, где оно было мертвым
грузом. Поэтому все предметы первой необходимости — кровати, стулья, столы
— спартанской работы считались далеко лучше других. В особенности славился
спартанский котон, очень удобный, как говорит Критий, в походе, так как из
него приходилось пить по необходимости иногда воду, — он скрывал ее
неприятный цвет, а так как вогнутые края задерживали грязь, то вода, которую
приходилось пить, была чистою. За все это следует благодарить законодателя.
Ремесленники, работавшие прежде предметы роскоши, должны были употреблять с
тех пор свой талант на изготовление предметов первой необходимости.
За все это следует благодарить законодателя.
Ремесленники, работавшие прежде предметы роскоши, должны были употреблять с
тех пор свой талант на изготовление предметов первой необходимости.
X. С целью еще более стеснить роскошь и окончательно уничтожить чувство
корысти Ликург установил третье, во всех отношениях прекрасное, учреждение,
совместные трапезы, сисситии, — для того, чтобы граждане сходились обедать
за общий стол и ели мясные или мучные кушанья, предписанные законом. Они не
имели права обедать дома, развалившись на дорогих ложах за дорогими столами,
они не должны были заставлять своих отличных поваров откармливать себя в
темноте, как прожорливых животных, вредя этим и душе, и телу, предаваясь
всякого рода порочным наклонностям и излишествам, долгому сну, беря теплые
ванны, ничего решительно не делая, словом, нуждаясь ежедневно в уходе, как
больные. Одно это было важно, но еще важнее было то, что богатство,
выражаясь словами Теофраста, не было ни на что годно, было не богатством —
вследствие учреждения общего стола и простой пищи. Им нельзя было
пользоваться, оно не могло доставлять чувства радости, словом, нельзя было
ни показать множества своей драгоценной посуды, ни похвастаться ею, раз
бедняк шел на один обед с богачом. Вот почему в целом мире в одной Спарте
находила себе подтверждение пословица, что «бог богатства слеп и лежит без
жизни и движения», как на картине. Точно так же запрещено было являться на
сисситии сытыми, пообедав дома. Остальные присутствующие строго наблюдали за
тем, кто не пил и не ел вместе с другими, и обзывали неженкой спартанца,
которому общий стол казался грубым.
XI. Говорят, этот обычай главным образом и восстановил против Ликурга
богатых. Они окружили его толпой и стали громко ругать его. Наконец, многие
из них начали кидать на него камнями, вследствие чего ему пришлось бежать с
площади. Он опередил своих преследователей и скрылся в храм. Только один
молодой человек, Алкандр, не глупый, но горячий и вспыльчивый, гнался за
ним, не отставая, и, когда Ликург обернулся, ударил его палкой и вышиб ему
глаз. Этот несчастный случай не заставил Ликурга пасть духом, — он
обернулся и показал гражданам свое окровавленное лицо и изуродованный глаз.
При виде этого их охватило чувство глубокого стыда и смущения, и они выдали
Алкандра Ликургу, которого проводили до самого дома, выражая ему чувства
соболезнования. Ликург поблагодарил их и простился с ними, Алкандра же
привел к себе домой. Он ему не сделал, не сказал ничего дурного и только
заставил его прислуживать вместо тех людей и рабов, которые служили ему
обыкновенно. Молодой человек, оказавшийся не лишенным благородного чувства,
молча исполнял даваемые ему приказания. Находясь постоянно в обществе
Ликурга, он видел, как он кроток, видел, что его душа чужда страстей, видел
его строгую жизнь, его горячую любовь к труду — и всей душой привязался к
нему, причем говорил своим знакомым и друзьям, что Ликург нисколько не суров
или горд, — напротив, он единственный в своем роде человек, который так
ласков и снисходителен в отношении окружающих.