XI. По преданию, Нума построил также храм Весты для хранения
неугасаемого огня.
По преданию, Нума построил также храм Весты для хранения
неугасаемого огня. Он дал ему круглую форму; но она представляла не фигуру
Земли, — он не отождествлял с нею Весту, — а вообще, вселенную, в центре
которой, по верованию пифагорейцев, горит огонь, называемый Гестией-Монадой.
По их мнению, земля не неподвижна и не находится в центре вселенной, но
вертится вокруг огня и не может считаться лучшею, первою частью вселенной.
Такого же взгляда относительно земли держался, говорят, в старости и Платон.
Он считал, что она находится в другом месте, центр же вселенной, лучшее
место, отводил другому, высшему телу.
XII. Понтифики объясняют также в случае надобности и обряды
относительно погребения. Нума убедил их не видеть в этом случае ничего
оскверняющего, напротив, завещал им воздавать определенные почести и
подземным богам, так как им достается лучшая часть нашего существа. Особыми
почестями пользуется у римлян Либитина, богиня, имеющая надзор за всем тем,
что относится до обрядов погребения покойников. Ее можно отождествлять с
Персефоной или, еще вернее, по мнению образованнейших римлян, с Афродитой.
Они не без основания считают одну и ту же богиню виновницей и нашего
рождения, и нашей смерти. Относительно продолжительности траура по умершим
царь принимал во внимание их возраст. Так, например, нельзя было носить
траура по ребенку, которому не было еще трех лет. По покойникам старше этого
возраста до десяти лет можно было носить траур столько месяцев, сколько лет
ребенок жил. Это был вообще крайний срок траура и наименьший срок вдовства
для женщины, потерявшей мужа. Выходившая замуж раньше этого срока должна
была принести, по предписанию Нумы, в жертву стельную корову.
Нума установил много и других жреческих должностей. Из них я упомяну
только о двух — салиев и фециалов. Они всего лучше говорят о набожности
царя.
Фециалы — своего рода хранители мира. Мне кажется, и свое название они
получили от своей должности. Они старались прекращать увещаниями несогласия
и не позволяли объявлять войну прежде, чем теряли всякую надежду на мирное
решение спора. Точно так же и для греков «мир» — когда взаимные
недоразумения прекращаются силою слова, не при помощи оружия. Римские
фециалы часто ходили к тем народам, которые были виновниками оскорбления, и
лично старались склонить их к миру. Если их усилия уладить дело миром
кончались неудачей, они приглашали богов в свидетели, призывали множество
страшных проклятий на свои головы и на свое отечество, если они не правы,
как нападающие, и затем объявляли войну. Без их согласия или при их отказе
дать его ни один солдат, ни царь не имел права взяться за оружие. Царь
должен был узнать от них, имеет ли он нравственное право начать войну, и
затем уже готовиться к ней. Говорят, и несчастие во время войны с галлами
обрушилось на государство потому, что в данном случае был оставлен без
внимания этот религиозный обычай.
Говорят, и несчастие во время войны с галлами
обрушилось на государство потому, что в данном случае был оставлен без
внимания этот религиозный обычай. Галлы осаждали город Клузий, когда в их
лагерь отправлен был в качестве посла Фабий Амбуст для переговоров о снятии
осады. Получив высокомерный ответ и не считая себя связанным более званием
посла, он в своей юношеской заносчивости дошел до того, что обнажил оружие в
защиту клузийцев, вызвав на поединок храбрейшего из неприятелей. Бой
кончился для него удачно — он убил врага и снял с него оружие. Узнав об
этом, галлы отправили в Рим посла, обвиняя Фабия в том, что он сражался с
ними без объявления войны, вероломно нарушая договоры. Фециалы советовали
сенату выдать виновного галлам; но он искал спасения в толпе и благодаря
любви к нему народа избежал наказания. Вскоре галлы взяли Рим и сожгли его
весь, кроме Капитолия. Об этом я рассказываю подробнее в жизнеописании
Камилла.
XIII. Должность салиев учреждена, говорят, по следующему случаю. В
восьмой год царствования Нумы Италию опустошала чума, проникшая и в Рим.
Население было в величайшем отчаянии, когда, по преданию, в руки Нумы упал с
неба медный щит. Об этом щите царь стал рассказывать чудеса, которые он, по
его словам, узнал от Эгерии и муз. Щит этот, говорил он, послан небом для
спасения города; его следует хранить и вместе с тем сделать еще одиннадцать
других щитов, формой, величиной и рисунком совершенно похожих на него, чтобы
вор благодаря их сходству не мог отличить того из них, который упал с неба;
место, где он будет храниться, следует посвятить музам вместе с соседними
полями, куда они часто приходят для бесед с ним, царем; протекающий в этом
месте источник необходимо объявить священным и уступить весталкам: они
должны ежедневно черпать из него воду, чтобы мыть и кропить храм. Его слова
оправдались — чума прекратилась. Затем царь показал щит художникам и
приказал им сделать несколько других, совершенно на него похожих. Все
отказались, кроме Ветурия Мамурия, замечательного художника. Он сделал все
щиты настолько похожими один на другой, достиг такого единообразия, что даже
сам Нума не мог различить их. Надзор за их хранением он поручил жрецам —
салиям. «Салиями» они названы не в честь самофракийца или мантинейца Салия,
как думают некоторые, который будто бы первым учил их известному военному
танцу, а скорей по самой форме их танца, похожего на прыгание. В марте
месяце они берут священные щиты, надевают красную тунику, медные широкие
пояса и медные же шлемы и, стуча короткими мечами о щиты, с танцами обходят
город. В остальном их танец состоит в движении ног. Движения их красивы. Они
быстро и с легкостью, соединенною с силой, делают в такт много разнообразных
оборотов. Самые щиты зовут они «анцИлиа» [ancilia] вследствие их вида — они
не круглы и не глиптической формы, как обыкновенные: они образуют кривую
линию в виде спирали, концы которой в самом узком месте обращены в
противоположные стороны.