Труба заставила вскочить не его одного — на ногах стоял весь лагерь. Ратники смотрели в сторону вымпела с золотым соколом, а вскоре до Олега докатился голос и самого князя Рюрика:
— Други мои! Мои соратники! Ровно тридцать лет назад отец мой, славный князь Буривой ступил на брег реки Кержени и воткнул в него свой вымпел, провозгласив земли своими. Там была построена первая усадьба нашего рода, там ныне мною крепость поднята. Тридцать лет ныне княжеству моему! Посему решил я пир ныне устроить и всех на него сзываю! Будем ныне под защитой общей черты сидеть, общие кашу с мясом есть, вместе мед-пиво пить!
Ратники, естественно, радостно зашумели, а Середин отступил обратно в юрту. Принимать угощение от человека, невеста которого каждый день бегает к нему потихоньку на потаенную поляну, для его совести было уже слишком. Коли нехорошо поступаешь — так будь честным, хоть в друзья не набивайся…
К счастью, отдельного приглашения ведуну князь Керженецкий не присылал, поэтому Олег смог остаться у себя вместе с боярином Чеславом и девушками, которые благоразумно на пир к многим и многим истосковавшимся по ласке мужикам решили не ходить. Храмовые воины, тоже уставшие от однообразия, только обрадовались, что есть на кого оставить кровь ворона. Сложили рядком на мужской половине бердыши и скрылись за пологом.
Стены юрты звуков почти не сдерживали, поэтому ведун прекрасно слышал все здравицы, которые вскоре перешли в шумный гомон, смех, дружные протяжные песни. Когда на землю опустились сумерки, голоса стали заметно тише, сливаясь в общий гул. Расходиться никто определенно не собирался, и Олег, не дожидаясь своих соседей, улегся спать, предварительно, на всякий случай, заговорив порог от колдовства, дурного глаза и любой нежити. Мало ли кто там, на пиру спьяну черту заговоренную нарушит — тогда хоть в юрту болотники зайти не смогут…
— Сюда!!! На помощь! Скорее! — Крик ужаса вырвал Олега из полудремы — по его ощущениям, не прошло и минуты, как он закрыл глаза. Еще не до конца придя в себя, ведун привычными, ставшими уже рефлекторными, движениями сцапал щит, схватил всегда лежащую под рукой саблю, выскочил из юрты. Он успел увидеть перед собой широкую улыбку князя Рюрика — и в тот же миг на затылок ему обрушилось что-то твердое и весьма увесистое…
…В себя он приходил тяжело. По голове словно катались осколки кости, постоянно утыкаясь то в одно место, то в другое, вызывая резкие спазмы, от которых хотелось выть и грызть что-нибудь зубами. Наконец он открыл глаза — и увидел такое, что подумал, будто всё еще спит. Уже светало. Над берегом слышался довольный гогот, стоны, крики — мужские и женские.
Прямо перед глазами какие-то лысые люди с усами и бритыми подбородками, одетые в штаны и рубахи из тонко выделанной кожи, сворачивали юрту — его юрту! Олег дернулся было к ним, и лишь теперь понял, что только привязанные к чему-то высокому руки удерживают его на ногах. Он кое-как нащупал землю, дав отдых рукам — и кисти тут же ответили новой резкой болью.
— Так-так, навроде проснулся наш колдун, зашевелился… — Олег снова увидел перед собой довольную ухмылку князя Рюрика. — Ну, как? Нравится тебе мое веселье? Нравится?
— Ну, ты тварь… — покачал головой Середин. — Ну, ты выродок… Зачем?
— Зачем?! — чуть не подпрыгнул на месте Рюрик. — Зачем?
И он неожиданно со всей силы ударил Олега в челюсть. Потом еще, еще, подхватил с земли что-то тяжелое и принялся лупцевать ведуна по бокам, по ребрам, по животу. А когда выдохся, подступил и снова переспросил:
— Зачем? Думаешь, не знаю, ведун, чем вы с Вереей в кустах каждый день занимались? Для чего она, что ни вечер, в одиночку свежестью подышать убегала? Хочешь узнать, каково это знать, как твою женщину нелюдь какая-то пользует? Так на, смотри!
Схватив за подбородок, князь Керженецкий повернул его лицо с такой силой, словно собирался сломать шею, и Олег увидел распластанную на земле, обнаженную, плачущую Даромилу с распущенными волосами, над которой, спустив штаны, вовсю трудился один из непонятных чужаков. Еще двое, удерживая девушку, явно дожидались своей очереди.
— Ах ты, ублюдок! — зашипел от ненависти ведун, изогнулся всем телом, попытался сорваться с привязи.
— Че морду воротишь? — обрадовался его реакции князь. — Нет, ты смотри!
Рюрик опять повернул его к несчастной девушке, которая уже не могла сопротивляться, а только плакала навзрыд и стонала от резких толчков. Немного дальше точно так же чужие воины развлекались с Желаной. Рядом бегал Чеслав и по-детски наскакивал на них, безоружный, что-то кричал.
— Ага, понравилось! — Князь отпустил его голову, только чтобы несколько раз ударить по лицу, потом снова повернул любоваться страшным зрелищем.
У Даромилы как раз поменялся насильник. Безобидный Чеслав, похоже, надоел чужакам. Один из грабителей отпихнул его в сторону, выхватил меч и на всю длину вогнал в живот, пару раз провернув для верности клинок.
— Вот теперь будешь знать, как чужих женщин соблазнять. Будешь знать — хотя и недолго.
Князь Керженецкий опять принялся избивать его подобранной палкой, но уже без прежней ярости — похоже, главный запал он уже выплеснул.