— Великая Мара, прекрасная, справедливая и вездесущая, к тебе призываю, богиня вечности, — облизнул пересохшие губы Олег. — Не оставь своей милостью одного старого знакомца, и я клянусь возносить тебе хвалу пять раз на дню до самой новой весны! Ну, трем смертям не бывать…
Он ступил на мост, старясь держаться самой середины и передвигаясь крохотными шажочками. Еще чуть-чуть. Еще… Еще.
— Это еще что? — Олег вдруг понял, что мост стал уже, причем заметно: раза в два.
Он немного поколебался, сделал еще пару шагов. И опять мост сузился — от края до края оставалось не больше локтя.
— Ква…
Ведун оценил оставшееся до противоположного берега расстояние и понял, что такими темпами ширины моста хватит от силы до середины пути. Он колебался не больше секунды, но когда двинулся назад, то осознал, что края медной ленты сдвинулись еще на десяток сантиметров.
— Электрическая сила! — Середин частыми шажками начал пятиться к спасительному валуну — а Калинов мост меж тем уменьшился до ширины ступни, потом превратился в полоску не больше двух пальцев.
Ведун замер, думая уже не о том, как убежать, а лишь как удержать равновесие. Мост сделался толщиной в нить но, похоже, продолжал утончаться.
«Как по лезвию меча…» — внезапно вспомнил Олег. Ноги и вправду начали ощущать сквозь мягкую кожаную подошву сапог давление тонкой неподвижной нити. А может — уже и не через подошву? Может, острие моста прорезало ее насквозь и теперь впилось в ноги?
У ведуна появилось сильное желание посмотреть вниз — не капает ли кровь? Но он понимал, что при первом же колыхании потеряет равновесие и рухнет вниз, в прохладный бурлящий поток, во всепоглощающий, нестерпимый жар зачарованной смоляной реки.
— Мара… Прекраснейшая из богинь… Милости…
— Ты начинаешь злоупотреблять моим отношением к тебе, ведун… — В этот раз стройная белокожая богиня смерти явилась с распущенными волосами и в легкой тунике, свободно ниспадающей с плеч. Глубоко посаженные черные глаза смотрели с усталостью, неожиданной для древней бессмертной богини. — Может быть, с моей милостью ты надеешься и вовсе избежать перехода на дальний берег?
— На твою справедливость уповаю, великая… — боясь даже дохнуть, ответил Олег.
— Справедливость требует, чтобы каждый смертный сам заботился о долготе своего века… — Ступая по невидимой нити легко, словно по широкому лугу, подошла женщина. — Но коли забыть про честность… — Она с улыбкой склонила набок голову. — Тогда я могу позволить себе и некоторые слабости.
— Всё в твоей власти, прекрасная…
Ведун качнулся и ощутил, как пробивший его пот покатился крупными каплями и тут же начал заливать глаза, скатываться на губы. Ужасно зачесалась спина. Олег вроде бы поймал равновесие, но почти сразу его качнуло в другую сторону, и он начал медленно, но неуклонно заваливаться вправо, несмотря на все попытки восстановить баланс взмахами рук.
— Ну, давай же чашу, великая! К тебе иду.
— Успеется… — Ледяная богиня раскрыла ладонь, но вместо кубка на этот раз в ней возник посох. — Я слышала твой зарок. Посмотрим, как честно ты станешь его выполнять.
Посох взревел дурным голосом, изогнулся, как змея, стремительно выпрямился и врезался Олегу в грудь. От страшного удара ведун взмыл в воздух, несколько раз перевернулся через голову и с высоты в несколько метров рухнул спиной на высохшие кости. В глазах плыли круги, грудная клетка была точно раздавлена в мелкую труху, легкие отказывались вдыхать и выдыхать воздух.
— Ты как, ведун? — среди кругов Середин с трудом различил лицо храмового воина Явора. — Ты жив? Что с тобой, ведун? Скажи что-нибудь… Ты цел? Что болит?
— Тоже мне, воин! — показался рядом веселый дружинник, что хвалился удачным переходом через болото с криксами. — С камня, как дитятка годовалый, скатился. Айда за мной, ребята! Вон он — берег со схроном княжеским! И переправа, по которой они огненную реку переходили.
— Нет!!! — попытался крикнуть Олег, вскинуть руку. Но из груди вырвался только слабый хрип, а руку из-за резкой боли в груди поднять не удалось. Ему осталось только смотреть из-под руки волхва, как пятеро удальцов поднимаются на валун, бегут вперед — но продвигаются почему-то медленно, очень медленно. Двое задних развернулись назад, их лица исказила гримаса ужаса. Ратники замахали руками, а потом без видимых причин один за другим попрыгали вниз, в воду. Пять ярких всполохов и запах свежей хвои возвестили о том, что река Смородина приняла и эту жертву.
— Бояри-и-ин!!! — рухнула рядом на колени Даромила и принялась царапать лицо ногтями.
Пять ярких всполохов и запах свежей хвои возвестили о том, что река Смородина приняла и эту жертву.
— Бояри-и-ин!!! — рухнула рядом на колени Даромила и принялась царапать лицо ногтями. — Боярин, сокол ты мой ясный, сердечко мое единственное, радость ненаглядная! Как же это та-а-ак! На кого же ты меня по-окину-у-у-ул! Как же ж я тебя отпу-усти-и-ила!
— Хватит уродоваться, — поднатужившись, прохрипел Олег. — Живой я, живой.
— Живой? — отпрянула девушка. — Живой? — Она сорвала с головы платок, вцепилась пальцами в волосы и с восторгом завопила: — Жи-иво-о-ой!