Сколько,
мистер Морган сказал, он бы отдал за эту картину? Ну, неужели не понимаешь?
Ведь хозяин лавки наверняка не знает, что у него там за сокровище.
На следующее утро лавка еще не успела открыться, а мы с Силвером уже
были тут как тут, словно двое забулдыг, которым не терпится раздобыть денег
на выпивку под заклад воскресного костюма. Входим мы в лавку и начинаем
рассматривать цепочки для часов.
— Это что за мазня у вас там висит, над конторкой? — говорит Силвер
хозяину как бы между прочим. — Вообще говоря, никудышная картинка, но мне на
ней приглянулась вон та рыженькая, с острыми лопатками. Я бы вам предложил
за нее два доллара с четвертью, да боюсь, как бы вы не разбили какие-нибудь
хрупкие предметы, когда броситесь поскорее снимать ее с гвоздя.
Хозяин усмехается и продолжает раскладывать перед нами часовые цепочки
накладного золота.
— Эту картину, — говорит он, — принес мне в заклад один итальянец год
тому назад. Я ему дал под нее пятьсот долларов. Это «Досуг любви» Леонардо
де Винчи. Как раз два дня тому назад истек законный срок, так что сейчас она
уже поступила в продажу как невыкупленный заклад. Вот, рекомендую эту
цепочку, очень модный фасон.
Полчаса спустя мы с Силвером вышли из лавки с картиной подмышкой,
заплатив за нее ростовщику две тысячи наличными. Силвер сразу же сел в кэб и
покатил к Моргану в банк. Я вернулся в отель, сижу и дожидаюсь. Через два
часа является Силвер.
— Ну, как, застал мистера Моргана? — спрашиваю я. — Сколько он заплатил
за картину?
Силвер садится и начинает перебирать бахрому скатерти.
— Мистера Моргана мне застать не удалось, — говорит он, — потому что
мистер Морган уже второй месяц путешествует по Европе. Но вот чего я не могу
понять, Билли: эта самая картинка продается во всех универсальных магазинах
и стоит вместе с рамкой три доллара сорок восемь центов. А за рамку отдельно
просят три доллара пятьдесят центов — как же это получается, хотел бы я
знать?
————————————————————
1) — Сельский элемент в городе (лат.).
2) — Северной рекой называется Гудзон в его нижнем течении. Восточная
река — пролив между островами Манхэттен и Лонг-Айленд.
Город без происшествий
Перевод под ред. Ив. Кашкина
Города, спеси полны,
Кичливый ведут спор —
Один — от прибрежной волны,
Другие — с отрогов гор.
Р. Киплинг.
Ну можно ли представить себе
роман о Чикаго, или о Буффало,
или, скажем, о Нэшвиле, штат
Теннесси? В Соединенных Штатах
всего три города, достойных этой,
чести: прежде всего, конечно, Нью-
Йорк, затем Новый Орлеан и лучший
из всех — Сан-Франциско.
Франк Норрис.
Восток-это Восток, а Запад-это Сан-Франциско, таково мнение
калифорнийцев. Калифорнийцы — не просто обитатели штата, а особая нация. Это
южане Запада. Чикагцы не менее преданы своему городу; но если вы спросите
чикагца, за что он любит свой город, он начнет заикаться и бормотать что-то
о рыбе из озера Мичиган и новом здании тайного ордена «Чудаков».
Калифордяиец же за словом в карман не полезет.
Прежде всего он будет добрых полчаса рассуждать о благодатном климате,
пока вы думаете о поданных вам счетах за уголь и о шерстяных фуфайках. А
когда он, ошибочно приняв ваше молчание за согласие, войдет в раж, он начнет
расписывать город Золотых Ворот каким-то, Багдадом Нового Света.
Калифордяиец же за словом в карман не полезет.
Прежде всего он будет добрых полчаса рассуждать о благодатном климате,
пока вы думаете о поданных вам счетах за уголь и о шерстяных фуфайках. А
когда он, ошибочно приняв ваше молчание за согласие, войдет в раж, он начнет
расписывать город Золотых Ворот каким-то, Багдадом Нового Света. И, пожалуй,
по этому пункту опровержений не требуется. Но, дорогие мои родственники
(кузены по Адаму и Еве)! Опрометчиво поступит тот, кто, положив палец на
географическую карту, скажет: «В этом городе нет ничего романтического…
Что может случиться в таком городе?» Да, дерзко и опрометчиво было бы
бросить в одной фразе вызов истории, романтике и издательству Рэнд и
Мак-Нэлли.
«Нэшвиль. Город; столица и ввозный порт штата Теннесси; расположен на
реке Камберленд и на скрещении двух железных дорог. Считается самым
значительным центром просвещения на юге».
Я вышел из поезда в восемь часов вечера. Тщетно перерыв словарь в
поисках подходящих прилагательных я вынужден обратиться взамен словаря к
фармакопее.
Возьмите лондонского тумана тридцать частей, малярии десять частей,
просочившегося светильного газа двадцать частей, росы, собранной на
кирпичном заводе при восходе солнца, двадцать пять частей, запаха жимолости
пятнадцать частей. Смешайте.
Эта смесь даст вам некоторое представление о нэшвильском моросящем
дожде. Не так пахуче, как шарики нафталина, и не так густо, как гороховый
суп, а впрочем, ничего — дышат.
Я поехал в гостиницу в каком-то рыдване. Большого труда мне стоило
воздержаться и не вскарабкаться, в подражание Сиднею Картону (1), на его
верх. Повозку тащила пара ископаемых животных, а управляло ими что-то
темное, но уже вырванное из тьмы рабства.
Я устал, и мне хотелось спать. Поэтому, добравшись до гостиницы, я
поспешил уплатить пятьдесят центов, которые потребовал возница, и, честное
слово, почти столько же прибавил на чай. Я знал их привычки, и у меня не
было ни малейшего желания ‘ слушать его болтовню о старом хозяине и о том,
что было «до войны».
Гостиница была одною из тех, которые описывают в рекламах как «заново
отделанные». Это значит: на двадцать тысяч долларов новых мраморных колонн,
изразцов, электрических люстр и медных Плевательниц в вестибюле, а также
новое расписание поездов и литография с изображением Теннессийского хребта
во всех просторных номерах на втором этаже. Администрация вела себя
безукоризненно, прислуга была внимательна, полна утонченной южной
вежливости, медлительна, как улитка, и добродушна, как Рип ван Винкль (2). А
кормили так, что из-за одного этого стоило проехать тысячу миль. Во всем
мире не найдется гостиницы, где вам подали бы такую куриную печенку «броше».