А у
здешних людей, сдается мне, чересчур развит инстинкт самосохранения и
сохранения своего кошелька. Боюсь, что у нас с тобой для такой игры
тренировки маловато.
— Напрасные опасения, — говорит Силвер. — Я знаю настоящую цену этому
Кретинтауну близ Разиньвилля, и это так же верно, как то, что Северная
река-это Гудзон, а Восточная река — вообще не река (2). Да тут в четырех
кварталах от Бродвея живут люди, которые в жизни не видели никаких домов,
кроме небоскребов. Живой, деятельный, энергичный житель Запада за
каких-нибудь три месяца должен сделаться здесь достаточно заметной фигурой,
чтобы заслужить либо снисхождение Джерома, либо осуждение Лоусона.
— Оставим гиперболы, — говорю я, — и скажи, можешь ли ты предложить
конкретный способ облегчить здешнее общество на доллар-другой, не обращаясь
к Армии спасения и не падая в обморок на крыльце особняка мисс Эллен Гулд?
— Могу предложить хоть двадцать способов, — говорит Силвер. — Сколько у
тебя капиталу, Билли?
— Тысяча, — отвечаю.
— А у меня тысяча двести, — говорит он. — Составим компанию и будем
делать большие дела. Есть столько возможностей нажить миллион, что я просто
не знаю, с какой начинать.
На следующее утро Силвер встречает меня в вестибюле отеля, и я вижу,
что он так и пыжится от удовольствия.
— Сегодня мы познакомимся с Дж. П. Морганом, — говорит он. — Тут у меня
есть один знакомый в отеле, который хочет нас ему представить. Он его
близкий приятель. Говорит, что тот очень любит приезжих с Запада.
— Вот это уже похоже на дело! — говорю я. — Очень буду рад
познакомиться с мистером Морганом.
— Да, — говорит Силвер, — нам, пожалуй, не помешает завести знакомства
среди финансовых воротил. Мне нравится, что в Нью-Йорке так радушно
встречают приезжих.
Фамилия знакомого Силвера была Клейн. В три часа Клейн явился к Силверу
в номер вместе со своим приятелем с Уолл-стрита. Мистер Морган был немного
похож на свои портреты; левая нога у него была обернута мохнатым полотенцем,
и он ходил, опираясь на палку.
— Это мистер Силвер, а это мистер Пескад, — говорит Клейн. — Я думаю,
нет нужды, — говорит он, — называть имя великого финансового…
— Ну, ну, ладно, Клейн, — говорит мистер Морган. — Рад познакомиться с
вами, джентльмены; меня очень интересует Запад. Клейн сказал мне, что вы из
Литл-Рока. У меня как будто имеется парочка железных дорог в тех краях.
Может, кому из вас, ребята, охота перекинуться в покер, так я…
— Пирпонт, Пирпонт, — перебивает Клейн. — Вы что, забыли?
— Ах, извините, джентльмены! — говорит Морган. — С тех пор как у меня
сделалась подагра, я иногда играю в картишки со знакомыми, которые навещают
меня в моем особняке. Скажите, никому из вас не приходилось там, на Западе,
встречать Одноглазого Питера? Он жил в Сиэтле, Нью-Мексико.
Скажите, никому из вас не приходилось там, на Западе,
встречать Одноглазого Питера? Он жил в Сиэтле, Нью-Мексико.
Не дожидаясь нашего ответа, мистер Морган вдруг сердито застучал палкой
об пол и принялся расхаживать по комнате взад и вперед, браня кого-то
громким голосом.
— Что, Пирпонт, наверное, на Уолл-стрите опять стараются сбить курс
ваших акций? — спрашивает Клейн с усмешкой.
— Какие там еще акции! — грозно рычит мистер Морган. — Это я
расстраиваюсь из-за той картины, за которой специально посылал человека в
Европу. Только сегодня получил от него телеграмму, что он ищет ее по всей
Италии и не может найти. Я бы завтрашний день заплатил за эту картину
пятьдесят тысяч долларов — да что пятьдесят! Семьдесят пять тысяч заплатил
бы. Я дал своему человеку a la carte: покупать за любую цену. Просто не
понимаю, почему картинные галереи терпят, что настоящий де Винчи…
— Как, мистер Морган? — говорит Клейн. — Разве не все картины де Винчи
находятся в вашей коллекции?
— А что это за картина, мистер Морган? — спрашивает Силвер. — Наверно,
она величиной с боковую стену небоскреба «Утюг»?
— Вы, я вижу, не очень разбираетесь в искусстве, мистер Силвер, —
говорит Морган. — Это картинка размером двадцать семь дюймов на сорок два, и
называется она «Досуг любви». Нарисовано на ней несколько барышень-манекенш,
которые танцуют тустеп на берегу лиловой речки, В телеграмме говорится, что
скорей всего эта картинка уже вывезена в Америку. А без нее моя коллекция не
полна. Ну, мне пора, джентльмены. Наш брат, финансист, должен, знаете,
соблюдать режим.
Мистер Морган уехал от нас в кэбе вместе с Клейном. После их ухода мы с
Силвером долго говорили о том, как простодушны и доверчивы великие люди;
Силвер сказал, что обмануть такого человека, как мистер Морган, было бы
просто бессовестно; а я сказал, что, на мой взгляд, это было бы неосторожно.
После обеда Клейн предложил пройтись по городу, и мы втроем, я, он и
Силвер, отправились на Седьмую авеню посмотреть, какие там есть
достопримечательности. В витрине у закладчика Клейн вдруг увидел запонки,
которые ему ужасно понравились. Он вошел в лавку, чтобы купить их, а мы
вошли вместе с ним.
Когда мы вернулись в отель и Клейн ушел к себе, Силвер вдруг кидается
ко мне и начинает размахивать руками.
— Видал? — говорит он. — Ты ее видал, Билли?
— Кого — ее? — спрашиваю.
— Да ту самую картинку, за которой охотится Морган. Она висит у
закладчика, прямо над его конторкой. Я только не хотел ничего говорить при
Клейне. Будь уверен, это та самая. Барышни прямо как живые, из таких, что
носят платья сорок шестого размера, но там-то они обходятся без платьев. И
все так меланхолично выбрыкивают ногами, и речка тут же, и берег. Сколько,
мистер Морган сказал, он бы отдал за эту картину? Ну, неужели не понимаешь?
Ведь хозяин лавки наверняка не знает, что у него там за сокровище.