— Нет! — прогромыхал Наакон. — Нужно попробовать прямо сейчас, под покровом ночи. Часть войска атакует ворота, делая отвлекающий маневр. Основные же силы заходят в тыл, где, как донесли мои разведчики, стена пониже, и пробуют перебраться через нее. Если повезет, пробиваются с боем к воротам, отворяют их и впускают остальных.
Утомленный столь долгой речью, эфиопский царевич вылил в свою глотку целых два кубка пива подряд. Волчок в своем закутке с одобрением заурчал. И было непонятно, то ли он приветствует стратегический замысел кушанца, то ли восхищается его молодецкой удалью. Наверное, и то, и другое.
Данька горячо поддержал замысел Рыжебородого. Не он ли уже доказал свое ратное искусство в схватке с ливийцами. И пусть тот бой нельзя назвать боем в полном смысле слова, однако…
— Спасибо, Джеди, что ты напомнил нам о доблести брата нашего Наакона, — язвительно проронил задетый за живое Джедефхор.
— А то мы в ней будто бы сомневались.
Он сделал вежливый поклон в сторону иностранного царевича.
— Дело не в том, что я не верю в план, предложенный его высочеством. Однако не стоит забывать, с кем мы имеем дело. Перед нами не орда полудиких варваров-ливийцев, а жрецы — люди, вооруженные знаниями. Причем тайными знаниями, которыми поделился с ними сам Тот.
Выстрел голубых глаз в сторону Упуата.
— К тому же им, по всей видимости, помогают гнусные и ужасные порождения Сета! Не случайно же они пытались помешать нам добраться сюда.
— Сказки! — махнул рукой эфиоп. Джедефхор дернулся, как от пощечины.
— Твое счастье, царственный брат, что ты еще не встречался с этими сказками. Хотя, вероятно, все еще впереди… Так вот, — продолжил египетский принц. —
Ночь для тайных сил — это самое удобное время. Мы можем оказаться бессильными перед тем, с чем нам выпадет столкнуться.
— Его высочество прав! — взвизгнул, как ужаленный, Каи. — Следует дождаться рассвета!
— Но дневной свет не помешал чудовищам атаковать нас там, в оазисе! — напомнил Данька.
— Нам нужно беречь людей, — тихо и печально сказал голубоглазый. — Их уже и так осталось мало.
Студент с невольным уважением посмотрел на друга. Как странно слышать подобные' речи из уст сына типичного восточного деспота, который ради исполнения собственной прихоти, желая удовлетворить непомерные амбиции, затеял самый грандиозный архитектурный проект всех времен и народов.
— Хорошо! — нахмурился кушанец. — Если хочешь, можешь не посылать своих людей. Я рискну в одиночку. Посмотрим, кто окажется прав!
Вдруг у их костра раздалось деликатное покашливание. Из темноты на освещенное огнем пространство выступила могучая фигура в странной белой раскраске.
— Позволено ли мне будет выступить на совете вождей? — осторожно поинтересовался эфиопский колдун.
Удивленный Наакон кивнул. Джедефхор тоже не стал возражать.
— Зачем проливать кровь наших собственных воинов, если мы можем послать в самое пекло чужих?
— Что ты имеешь в виду? — вопросил Рыжебородый.
— Ливийцы, — просто ответил чародей. — Отчего бы не нанять их?
— Так их ведь нет поблизости, — удивился Данька. — Ищи ветра в пустыне!
— Они наши враги! — безапелляционно отрезал Джедефхор. — И ни за что не пойдут на соглашение с нами.
Кудесник низехонько поклонился обоим и парировал:
— Ливийцы, что те пустынные гиены, всегда вертятся поблизости от места, где есть чем поживиться. Они никуда и не думали убираться, следуя за нами по пятам. Разведчики донесли, что их лагерь в четырех полетах стрелы от нашего. Что ж до того, что они не пойдут на сделку со своими врагами, так эти шакалы весьма беспринципны. За богатый посул отца родного продадут.
— Думаю, это выход, — сказал Рахотеп.
— И мне так кажется, — поддакнул Каи.
— Быть по сему, — решил Рыжебородый.
— Но как нам с ними связаться? — не стал упорствовать и египетский царевич.
— Зашлем к ним… Круха.
Ливийский колдун по-прежнему содержался в заложниках. Наакон поостерегся его отпускать, чтобы зловредный старик не выкинул какую-нибудь пакость.
Наакон поостерегся его отпускать, чтобы зловредный старик не выкинул какую-нибудь пакость.
— Можно предложить им, ну, скажем, треть из того, что мы возьмем в храме в качестве трофеев.
— Я не собираюсь грабить дом великого Тота! — вскричал Джедефхор.
— Но об этом ливийцам знать совсем не обязательно, — хитро сощурился эфиоп.
Через какой-нибудь час после отъезда Круха в лагерь явились вожди ливийцев. Преобладал молодняк. По всей видимости, после позорного поражения Самасиха во вражеском стане произошел переворот, и к власти пришло юное поколение.
Эфиопский маг оказался прав. Жадные разбойники не смогли побороть соблазн безнаказанно пограбить храм чужого бога.
— Нам — половина добычи! — выдвинули они свои требования. — Иначе дела не будет. Атакуйте сами!
Презрительно посмеиваясь над наглостью варваров, сын Хуфу согласился удовлетворить их запросы.
— А где Крух? — невинно осведомился Данька, не увидев среди прибывших прислужника Нгаа.
— Нам пришлось его связать, — ответил молодой ливиец. — Старик тронулся умом. Беснуется, кричит, что в храме Птицеголового окопались злые духи, которые сильнее, чем сам непостижимый и ужасный Нгаа. Что вы тут с ним сотворили?