Согласно кивнув, Зализа нагнал идущих впереди коней:
— Эй, Прослав! Тут места, чтобы схоронится, есть?
— Болота вокруг, воевода, — остановился проводник, и развел руками. — Остановиться негде, не то кабы спрятаться. А впереди, через полверсты, поля и луга улилские начнутся. Там все открытое, далеко видать.
— Что скажешь, Константин Андреевич? — оглянулся на Росина опричник.
— Скажу, что мы уже треть патронов спалили, — поморщился Костя. — Окажемся вместо узкой тропы на широком поле, окружат и перебьют, ничего сделать не сможем. Лесом уходить нужно. Да попетлять, если получится. Авось со следа собьем.
— К Керевере повернуть можно, — подал голос Прослав. — До нее от Улилы верст пять лесом будет. Там дорога от Юрьева на Феллин идет…
Опускались сумерки, но радости это не вызывало — все понимали, что отдыха не предвидится, и ночь предстоит долгая и тяжелая.
Болото вскоре закончилось, узкая влажная тропа превратилась в относительно широкую натоптанную дорожку, с которой Прослав вскоре свернул в сторону нескольких темнеющих на пригорке домов. Тратить время на разорение деревеньки бояре не стали, обогнув ее под аккомпанемент залившихся лаем псов, и через версту снова углубились в лес.
Высокие сосны, растущие вперемешку с березами, жадно поглощали и без того бледный свет едва народившегося полумесяца, и путникам волей-неволей пришлось становиться на ночлег. Перекусили они всухомятку, вяленным мясом с озерной водой, которую одноклубники накипятили в дорогу. Привычно срубили, повалив поперек тропы, четыре дерева и, выставив охранение, легли спать.
Вопреки ожиданиям Росина, подняли его с мягкой постели из еловой хвои не выстрелы из мушкетона по атакующему врагу, а мягкое касание к плечу:
— Вставай, Костя, пора.
И опять, дабы не выдать своего положения, путники не стали разжигать костров, добив взятые в дорогу припасы копченостей и двинулись через лес, стремительно превращающийся в болотину. Правда, тропа здесь оказалась куда более торной, нежели приозерная, по ней можно было идти бок о бок вдвоем, а местами втроем, и хотя под ногами местами начинало хлюпать, и из мягкой земли проступала вода, в целом идти получалось куда быстрее, чем раньше.
Преследователи пока не появлялись, но Росин не обольщался — немного времени ливонцы потеряли у первой ложной баррикады, еще немного, пока разобрались, куда повернул русский отряд, еще немного у баррикады в начале тропы. Однако воины епископа конные — а значит, вскоре наверняка догонят.
— Деревня, Константин Андреевич, — вырвал его из задумчивости голос опричника.
— Что? — не понял Росин.
— Селение впереди, — повторил Зализа. — Вышли мы на юрьевский тракт. Привал нужно сделать, а то на голодное брюхо далеко не уйдем.
— Понял, — кивнул Костя, и громко позвал: — Игорь, Миша, Андрей! Остаемся здесь, в прикрытии. Завала делать не станем. Коли ливонцы подойдут, отстреляемся и к деревне отступим, станем в ней отбиваться.
Но никто не появился, и через полчаса Костя увел людей к селению — здесь ратники уже захватили два дома, выгнав растерянных сервов на улицу.
Впрочем, грабить их никто не собирался — воины нуждались только в еде и припасах для дальнейшего пути. Они выгребли из погребов пару кадушек с солеными грибами, быстро перекидав их в мешки и приторочив жеребцу на спину, прихватили несколько окороков, и закололи двух свиней. Одна, нанизанная на длинную жердь, уже запекалась над огнем, а вторую споро разделывали бояре и его ребята.
Росин покачал головой, вспомнив, как год назад, на игровом полигоне, он оставил своим голодным подопечным честно купленного в соседней деревне барана, а сам ушел на совет мастеров. Когда он вернулся спустя три часа в предвкушении свежего жаркого, барашек продолжал жизнерадостно щипать травку, а голодные одноклубники тоскливо грелись у догорающего костра. Год назад… Подумать только, год назад никто из его ребят не решился поднять руку даже на барана! А ныне они не дрогнув колют мечом в живот обитателям братской Эстонской республики, рубят немецких рыцарей, а перерезать горло подросшему хряку и вовсе воспринимают обыденным делом.
— Не хочу! Сами жрите эту жвачку! — скандалила возле лошадей Инга, которую дядя пытался покормить. — Я спать хочу! Устала я!
Картышев что-то ей говорил, а прочие воины предпочитали держаться от голосистой скандальной бабы подальше. Бояре Батовы и одноклубники расселись вперемешку, уже совершенно не делясь на своих и чужих и только Юля с Варламом оказались немного поодаль от всех.
Костя вынул меч и свой поясной нож, подошел к румянящейся над костром туше, наколол ножом мясистый край над ребрами и подсек его клинком. Пламя затрещало, заискрилось от закапавшего вниз жира. Костя отступил и впился в добычу зубами. Несоленое, неперченое горячее мясо все равно показалось удивительно вкусным и сочным. Съев отрезанный кусок, он подошел к огню и оттяпал себе еще.
Так они и завтракали — свинья постепенно худела, когда от нее отрезали внешние ломти, оказавшиеся снаружи мясные слои быстро пропекались, и их тоже срезали, пока от массивной откормленной хрюшки не остались одни косточки. На место первой водрузили вторую, но ее успели объесть только наполовину — Зализе померещились над лесом вспугнутые птицы, и он приказал выступать.