Царская дыба

Прослав, не имевший никакого груза, кроме чекана за поясом, а потому самый бодрый, с разрешения Картышева расплел капроновый шнур на нити и прямо на глазах воинов связал небольшую сеть, натянул на гибкие березовые ветви и тут же полез с получившейся вершей в воду. В итоге к полудню к углях запекалось по паре небольших плотвиц на каждого воина, а боярин Батов, гордый мастеровитостью своего смерда, прилюдно даровал ему право ловить рыбу в Оредеже невозбранно и безоброчно отныне и пожизненно.

Но в большинстве ратники просто валялись на толстой еловой подстилке, морщась от острой боли в перетружденных ногах, или спали, наверстывая упущенные во время стремительного перехода часы. Даже дозорные не стояли в зарослях, внимательно вглядываясь в подступы к лагерю, а удобно лежали на облюбованном елями взгорке, с которого открывался хороший вид на обширные заросли низкорослого ивового кустарника. И утром третьего дня они обнаружили вдалеке возвышающиеся над колышущимся зеленым морем темные фигуры.

— Конница! Конница идет!

Торчать на взгорке смысла более не имело, а потому воин бегом помчался к лагерю.

— Вот и отдохнули, — Зализа с досадой сгреб в пригоршню ближайшую траву и вырвал из земли. — А у нас даже копий нет. Как узнали? И рожон поставить не успеем.

— Фитили запаливай! — в первую очередь громко скомандовал Росин, приглаживая жесткие прямые волосы. А то как бы привычные к ружьям и автоматам одноклубники не забыли, что мушкетон без открытого огня не стреляет. — Поднимайся, Семен Прокофьевич, отходите.

— Куда отходить? — нервно отмахнулся опричник. — Конные они, догонят.

— По тропе. Прослав, дорогу показывай! Бояр уводи, раненого, дуру Картышевскую.

— Не гневись, Константин Алексеевич, но жертвы твоей не приму, — мотнул головой Зализа. — Все одно нагонят. Вместе встанем, вместе и смерть примем, коли Бог отбиться не даст. А поодиночке…

— По тропе метров… шагов сотни две пройдете, и рубите березы, валите поперек пути. Лучше так, чтобы стволами на дороге лежали…

— Перескочат на коне, копьями собьют. Вместе нужно, плотный строй и конному одолеть непросто…

— Да послушай же меня, Семен Прокофьевич! — чуть не со слезами взмолился Росин. — Пуля дура, она правильного боя не приемлет. Пятнадцать стволов у нас, отобьемся, коли близко не подпустим. Ну поверь же мне, времени объяснять нет! Тебя слушать стану, когда патроны кончатся. А пока, Семен Прокофьевич, уводи людей, да завал рубите. Три-четыре дерева завалить успеете, больше не надо. Мы чуть позже подойдем. Поверь мне, Зализа, Христом Богом прошу, поверь!

— М-м-ж-ж-х, — утробно рыкнул опричник, мотнув головой, потом повернулся к Батовым: — Боярин Евдоким, поднимай сыновей! Раненого на кобылу сажайте! Прослав, жеребца под уздцы бери, дорогу указывай.

— А как же кауштинские людишки служилые? — возмутился старший Батов. — Одних бросить?!

— Я здесь воевода, я здесь кому жить, кому помирать решаю, — жестко отрезал Зализа. — Топоры есть у сыновей?

— Да прихватили двое…

— Они со мной последними пойдут.

— Топоры есть у сыновей?

— Да прихватили двое…

— Они со мной последними пойдут.

Вскоре лошади с торопливо перекинутыми через спину и незакрепленными пока баулами следом за проводником втянулись на узкую тропу, огибающую озеро. За ними, постоянно оглядываясь на остающихся на поляне одноклубников, отступили бояре, толкая перед собой недовольную Ингу.

— Ну, что делать хочешь, Костя? — проводил их взглядом Картышев, следы ожогов на лице которого от волнения проступили ярче обычного. — Костьми станем ложиться?

— Не дури. Я тебе не Сталин, и сейчас не сорок первый год. Нас четырнадцать человек. Поляну нам не удержать, но затормозить ливонцев сможем. Про плутогоны петровские все помнят? Встаем перед тропой в три ряда, пять, пять и четыре человека в первом ряду на колене. Первый залп дает задний ряд, и сразу уходит назад, потом залп второго ряда, потом лупит первый ряд, и все смываемся. Четырнадцать стволов по десяток с лишним картечин, это пять магазинов из «Калашникова» за десять секунд. Они минут двадцать очухиваться станут.

— Да в общем, мало не покажется, — кивнул маленький Архин, ноги которого выше колен утопали в траве, отчего он начал походить на живой колобок, с руками и головой, но без ног.

Одноклубники, косясь в сторону колышущейся коричневой стены ивняка, двинулись к тропе следом за скрывшимися боярами, неторопливо выстроились в три шеренги. Росин, достав пороховницу, сыпанул из острого кончика немного порошка в запальное отверстие и на полку — хотя она и закрывалась специальной крышечкой, а порох все равно высыпался, коли поносить мушкетон несколько часов без дела. Остальные стрелки последовали его примеру.

Внезапно стена ивняка раздвинулась, и на поляну выступил вороной конь, в седле которого возвышался с пикой у стремени гладко выбритый, а потому кажущийся совсем молоденьким воин. Увидев в сотне шагов перед собой плотно сбитый отряд врагов, он в растерянности остановился, не в силах отрывать взгляда от сверкающих на солнце новеньких штыков. Одноклубники также ничего не предпринимали, досыпав пороху и изготовившись к бою.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98