Внутри столба струящегося дыма возник силуэт обнаженного мужчины. Еще немного, и он обрел плоть и кровь. И хотя искажения всякий раз оказывались неизбежными, когда он смотрел глазами человека на то, что видел незадолго до этого глазами птицы, ему понадобилось всего лишь мгновение, чтобы оценить обстановку.
Еще немного, и он обрел плоть и кровь. И хотя искажения всякий раз оказывались неизбежными, когда он смотрел глазами человека на то, что видел незадолго до этого глазами птицы, ему понадобилось всего лишь мгновение, чтобы оценить обстановку. Он искал взглядом оружие, но единственным предметом в этой спальне, отдаленно его напоминавшим, была плеть.
Крики Мальвиуса слились с испуганным визгом его рабыни. При других обстоятельствах они могли бы привлечь целый полк охраны. Однако прежние постельные утехи прокурора, сопровождавшиеся не менее выразительными воплями, сослужили ему плохую службу. Очень скоро Люгер уже стащил его с кровати и передавил горло рукоятью плети.
Мальвиус захрипел, а у Венги хватило ума заткнуться. В борделях Вормарга ей приходилось видеть и не такое. Отдавая себе отчет в том, что мертвый прокурор уже ничем ей не поможет, она закрыла рот и поудобнее устроила на смятых простынях свое искусанное и исхлестанное тело. Как люди, в определенном смысле похожие, Венга и Стервятник прекрасно поняли друг друга, обменявшись лишь одним недолгим взглядом.
— Покажи мне меч оборотней, — прошептал Люгер на ухо полузадушенному Мальвиусу, и тот поспешно закивал головой, в которой, несмотря на испытываемый им страх, уже мелькали мысли о том, как в дальнейшем найти и поймать наглеца, осмелившегося напасть на королевского прокурора в его собственном доме. И кем бы ни был этот мерзавец, он сполна заплатит за дерзкое ограбление.
Минуту назад Люгер действительно подписал себе смертный приговор, но он собирался отправиться туда, где преследование валидийских властей будет последней из грозящих ему опасностей.
Рядом со Стервятником голый прокурор, едва достававший ему до плеча, выглядел жалко и смешно, однако Венге сейчас ничто не казалось забавным. Она ждала, чем все закончится. У нее и в мыслях не было снова орать и звать на помощь охранников, ибо это означало бы скорый конец для Мальвиуса, а чуть позже — и для нее самой.
— Веди! — приказал Люгер, и Мальвиус, кривясь от того, что ступал по битому стеклу босыми ногами, подошел к почти незаметной двери и дрожащей рукой открыл потайной замок.
За дверью находилась святая святых этого огромного дома — комната без окон, отведенная под собрание редчайших образцов оружия. Прокурор обожал свой арсенал, который пополнялся на протяжении долгого времени и стал в его глазах чуть ли не бесценным.
Особенную привязанность он питал к земмурскому мечу, завлекавшему его в пугающие лабиринты и загадочные сновидения, манившему призраками нездешних ужасов и обещанием нечеловеческого могущества. Тщедушное тело и ненасытная душонка Мальвиуса трепетали, когда он думал о судьбах рыцарей, владевших когда-то пленяющим разум клинком, об отрубленных им головах, об адском месте, в котором был выкован меч — выкован из металла невообразимой древности, добытого из упавшего с небес камня, и закален в крови жутких созданий…
И вот ему предстояло расстаться с мечом после стольких лет мистической связи. Это оказалось для Мальвиуса страшным ударом, но выбор был невелик, и предопределил его человек, который мог одним движением сломать прокурору шейные позвонки.
Вслед за Мальвиусом Стервятник вошел в мрачноватую комнату со стенами, обтянутыми темно-зеленой тканью. Воздух здесь был теплым и необыкновенно сухим. В полумраке таинственно поблескивало оружие, привезенное из разных, порой весьма отдаленных, уголков обитаемого мира. Возраст некоторых экспонатов исчислялся веками. Три глухие стены до самого потолка были увешаны дагами, совнами, мечами, гвизармами, алебардами, ножами, протазанами; каждый клинок был по-своему великолепен и отличался непревзойденным исполнением, а также имел неповторимую кровавую историю. С помощью этого оружия вершились события, не оставившие о себе других свидетельств и упоминаний, но, без сомнения, послужившие распространению зла на земле.
Однако ценнейшие экземпляры собрания покоились в узких деревянных ящиках, которые сами по себе являлись произведениями искусства.
Однако ценнейшие экземпляры собрания покоились в узких деревянных ящиках, которые сами по себе являлись произведениями искусства. Они были украшены серебром и инкрустированы полированной костью, селенитами и сердоликами. Узоры, сплетенные из золотых нитей, служили обрамлением халцедонам и синохитам.
Посреди комнаты стояло единственное кресло, предназначенное для прокурора, который проводил здесь немало времени. И только кусочки бархата, брошенные на пол, вносили легкий беспорядок в это святилище оружия, отмеченного холодной строгостью безупречно выверенных линий.
Люгер ослабил нажим на горло Мальвиуса, и тот издал долгий сдавленный стон. По-видимому, прокурор испытывал неподдельное страдание, главной причиной которого было вторжение чужака, осквернившего место, где он поклонялся своим смертоносным стальным фетишам.