Терзая плоть этой податливой и безотказной живой игрушки, Мальвиус испытывал глубочайшее удовлетворение, сравнимое только с упоением своей безграничной властью. Когда жертвы корчились перед ним во время допросов с пристрастием, умоляя о пощаде, он чувствовал почти то же самое, что и теперь, при виде связанной рабыни, сладострастно извивавшейся под его хлесткими ударами…
Наконец Мальвиус отбросил в сторону плеть и впился зубами в упругое молодое бедро. Кровь ударила ему в голову. Ослепленный похотью, он на ощупь нашел грудь Венги и сильно сжал ее руками. Тело рабыни было в изобилии усеяно следами его укусов, и только благодаря остаткам благоразумия он не наносил ей увечий. Что бы там ни было, он же не собирался портить самую лучшую игрушку в своей жизни.
* * *
Город изменился. В этих изменениях ощущалось не просто плавное течение обыденной жизни, но дыхание иного времени.
Как только Люгер появился в Элизенваре, его подозрение подтвердилось. Согласно календарю, заканчивался двенадцатый месяц 3017 года от Рождества Спасителя, и значит, либо весь мир сошел с ума, либо Стервятник провел в Лесу Ведьм более пятнадцати лет. Сам он не чувствовал себя постаревшим, да и выглядел как будто по-прежнему, но для всех остальных минули годы, пока он находился в плену у мокши. Он не знал, считать ли это невосполнимой потерей или издевкой судьбы, сохранившей его в расцвете сил для новых жестоких испытаний. В последнем случае ему, возможно, предстояло оплатить долг величиной в треть или четверть жизни.
Вначале Люгер отнесся почти безразлично и к такому обороту событий, но потом понял, что, если Сегейла жива, то она стала старше его на несколько лет.
В этом свете приобретали зловещий и пророческий смысл слова Слепого Странника о любви старухи. Проклятый слепец никогда не ошибался, в чем Слот очередной раз убедился. А еще Странник говорил что-то о «дочернем поцелуе» и «лебедином гнезде»…
Стервятник себя не обманывал: после разлуки с ним в жизни Сегейлы, вероятно, хватало лишений и унижений. А может, она нашла утешителя? Разве сам Люгер надеялся всерьез, что любовь вернется и все будет по-прежнему? Он просто верил в неизбежность встречи, невзирая на то, что эта встреча не обещала обеим сторонам ничего, кроме разочарований и обманутых ожиданий. Он должен был довести свои поиски до конца.
Женщина, постаревшая на пятнадцать лет, — это ли не кошмар, похожий на неотвратимое колдовство? А виновником был помощник королевского прокурора Мальвиус, и жажда мести, совершенно отделенная от бесплодных сожалений и неизбывной тоски, разгоралась в сердце Стервятника с новой силой.
Тем не менее он действовал хладнокровно и без лишнего риска. Он прошелся по трактирам, угощал и пил сам, внимательно слушал и задавал осторожные вопросы. Так он узнал, что Мальвиус стал королевским прокурором шесть лет назад, после смерти своего предшественника, обойдя нескольких высокородных, но менее изворотливых претендентов на этот весьма влиятельный пост. По слухам, в изобилии ходившим среди обитателей городского дна, с тех пор Мальвиус обрюзг, сделался еще более отвратительным внешне и еще более изощренным в преследовании порока — или того, что он считал пороком.
Без особого труда Люгер выяснил, где находится новая резиденция королевского прокурора. Для этого достаточно было проследить за его каретой, отъехавшей от Дворца Правосудия. Вторую половину дня Слот потратил на слежку за одним из приходящих слуг Мальвиуса, после чего подкараулил того в собственном доме и вежливо расспросил о расположении комнат и некоторых привычках прокурора. Слуга оказался благоразумным малым и дал исчерпывающие ответы на все вопросы человека в маске, вооруженного кинжалом и не настроенного шутить.
Как только наступила ночь, Люгер связал хозяина дома, заткнул ему рот кляпом, снова превратился в стервятника и отправился в полет. Очередное свидание с Мальвиусом вполне могло закончиться для него смертным приговором. Однако риск и прежде являлся неотъемлемой частью его беспорядочной жизни, а теперь, когда он заглянул в темную бездну магии и узрел страшную изнанку жизни, привычка ходить по краю казалась ему всего лишь одним из правил игры, навязанной силой, для которой Стервятник и так был обреченной фигурой.
Но по крайней мере не безропотной жертвой.
* * *
Накал страстей достиг своего апогея. В тот самый момент когда Мальвиус начал содрогаться всем телом, изливая в Венгу мертвую влагу, не способную оплодотворить ни одну женщину, стеклянный потолок спальни разбился от удара пернатого демона, упавшего со сложенными крыльями и врезавшегося в самую его середину.
Тонкие перегородки из эбенового дерева не выдержали и с треском сломались, осколки битого стекла градом посыпались вниз. Мальвиус закричал от того, что несколько острых стеклянных игл вонзилось в его обнаженную спину, ягодицы и ноги — а это было гораздо больнее, чем царапины, оставляемые ноготками Венги, — но боль оказалась настолько возбуждающей, что прокурор на некоторое время очутился в плену испытываемого им наслаждения.
Еще не коснувшись покрытого ковром пола, стервятник начал превращаться. Это заняло несколько секунд, что могло бы иметь для Люгера роковые последствия, если бы Мальвиус не бездействовал. Но момент вторжения был выбран правильно, и прокурора удалось застать врасплох.