От старика Слот узнал, что Ведьмы меняют свои тела уже в течение нескольких тысячелетий. Поскольку не было необходимости в деторождении, число мокши оставалось примерно постоянным и довольно небольшим. О магической силе, накопленной за столь долгий период времени, можно было только догадываться; впрочем, старик и не позволял Люгеру как следует подумать об этом.
Улицы давно исчезнувших городов, битвы, происходившие в глубокой древности, люди в странной одежде, коорабли без парусов, незнакомая речь, усеянные серебристыми птицами небеса… Видения сменяли друг друга слишком быстро, чтобы он успевал различить детали. Он познал боль и тоску тех, кто прожил слишком долго и видел то, чего он не мог себе даже вообразить. Он испытал безнадежность, словно тоже был изгнанником, навеки утратившим родину и хранившим яд воспоминаний о счастливом прошлом. А ведь он только вскользь прикоснулся к глубокой тайне, окружавшей происхождение первых мокши.
Сейчас среди них почти не осталось женщин, вернее, тех, кто использовал женские тела. У Люгера голова пошла кругом, когда он понял, что это далеко не одно и то же. Причина была очевидна: женщины уступали мужчинам в силе, выносливости, умении владеть оружием.
У Люгера голова пошла кругом, когда он понял, что это далеко не одно и то же. Причина была очевидна: женщины уступали мужчинам в силе, выносливости, умении владеть оружием. Однако в некоторых случаях способность принимать облик своих жертв позволяла Ведьмам искусно играть на человеческих страстях. У Стервятника, неоднократно попадавшего в опасные передряги из-за коварства женщин, появился повод лишний раз задуматься над тем, что за демоны вселялись порой в этих развратных, жадных, гнусных, мстительных, ядовитых, злопамятных и… таких притягательных существ.
Но важнее было другое: он выяснил, что Ведьмы вовсе не безразличны к происходящему в западных королевствах и преследуют собственные, хотя и отдаленные, цели. Кое-кому из них даже приходилось жертвовать собой во имя интересов лесного народа. Люгер начинал догадываться о том, что некоторые влиятельные особы в Элизенваре и других столицах на самом деле также являются тайными посланниками или ставленниками мокши.
Тем не менее Ведьмы не стремились к захвату власти — по крайней мере, в привычном для Стервятника смысле, — иначе весь обитаемый мир давно претерпел бы необратимые изменения. Вероятно, причиной тому была чрезвычайно долгая жизнь. В течение тысячелетий мокши хранили и приумножали свои тайны. Место, где росли деревья-гиганты, оставалось их гнездом, которое «птенцы» не торопились покинуть. Время здесь текло по-иному, трудно было разделить сон и явь, а старость и молодость сделались понятиями весьма и весьма относительными.
Люгер лишний раз убедился в этом, когда однажды, бродя по селению, встретил Геллу Ганглети. Несмотря на туманившую разум пелену грез, он все же помнил, что Гелла бесследно исчезла из поместья вместе с его отцом после того, как там нашел свою смерть Верчед Хоммус. С тех пор она могла оказаться где угодно. Но меньше всего Стервятник ожидал увидеть ее снова в Лесу Ведьм.
Под кожаной накидкой на ней было надето бальное платье. Впрочем, на странный туалет он обратил гораздо меньше внимания, чем на лицо. В Гелле было трудно узнать женщину, которую он запомнил обезумевшей от ужаса и изнуренной зловещими многосуточными ритуалами Хоммуса. Она снова приобрела цветущий и весьма привлекательный вид. Люгер даже почувствовал тоску по женскому телу, хотя влияние мокши постепенно убивало в пленниках обычные человеческие желания. Сейчас в нем пробудилась почти угасшая похоть.
Слот уже не испытывал ненависти к своей бывшей любовнице. Он догнал Ганглети и хотел заговорить с ней, однако отказался от этого намерения, посмотрев в глаза существа, которое не было человеком. Голова Геллы медленно повернулась в его сторону, и на Стервятника неподвижно уставились две маленькие красноватые луны. В мертвенном, ледяном и совершенно равнодушном взгляде он не уловил даже намека на то, что узнан.
Люгер не произнес ни слова. Он понял, какая участь ожидает его самого.
А о Ганглети лучше было забыть. Тем не менее он сразу вспомнил об этой случайной встрече, когда в очередной раз остался наедине с белокожим мокши.
В хаотическом потоке видений и ощущений, который захлестнул Стервятника, он снова попытался поймать и удержать смутный образ своего отца. Наконец ему это удалось — он ощутил что-то вроде призрачного присутствия. Словно некая ускользающая и невыразимая сущность, которая не принадлежала целиком ни Люгеру, ни мокши, проникла в их совместный сон, сделав его многозначительным и пугающим.
Затихали отголоски слов, долгое эхо таяло в гулком сумраке враждебного леса; там же метались чьи-то тени; силуэт человека, в котором Люгер угадывал сходство с отцом, то приближался, то отдалялся, но лицо всегда оставалось неразличимым. Его сопровождал бледный образ женщины — вожделеющей и жалкой одновременно…
Как обычно бывало в снах, кое-что новое для себя Стервятник узнал из неведомого источника. И если он не стал жертвой изощренного обмана, то Люгер-старший побывал в Лесу Ведьм задолго до него и отдал или продал мокши тело Ганглети.
Несмотря на зыбкость и двусмысленность видений, у Стервятника не осталось ни малейших сомнений в том, что Гелла попала сюда именно таким путем.
Кем же тогда был его отец, которому снова удалось удивить отпрыска размахом своих темных деяний? Чудовищем, распространявшим по миру зло всеми возможными способами, или неисправимым интриганом, давно запутавшимся в чужих сетях? И что он получил от Ведьм за свои услуги?..