Вода в стакане сделалась непроницаемо черной.
— Помнишь проект «Врата Валгаллы»?
— Ну? — женщина выпрямилась. — Помню, разумеется. Хотите проделать это с Рубом? Я категорически против. Это больше, чем вы можете требовать от человека. Долг тут кончается. Пусть мальчик уходит долиной черных лилий.
Долг тут кончается. Пусть мальчик уходит долиной черных лилий.
— Нет. Не хотим. Мы, — старик внезапно обнаружил, что смотрит в пол, — уже сделали это. Нет никаких черных лилий. Для него — нет.
Она сидела и смотрела на него, уронив с колена белую, изысканно орхидейную руку. Было слышно, как жужжит аппарат, увлажняющий воздух для тропического сада. Все тяжеловесно?округлые фразы, предписанные в разговоре с дамой своего круга и предусмотрительно придуманные загодя, улетучились из головы, словно при разгерметизации.
— Мы не можем сейчас его отпустить. Хуже того… сейчас это было бы эквивалентно убийству.
— Он… слышит и говорит?
Старик кивнул.
— Хочешь его видеть?
— Господи, нет. — Она дернулась назад, и глаза ее сделались как разинутые рты «Герники». — Я этого не вынесу. Я уже…
— Жаль, — и он принялся заполнять молчание между ними, рассказывая невестке про правила имперской игры, про двусмысленный юридический и гражданский статус «экспериментальной сущности», про термические бомбардировки и острую нехватку квалифицированных кадров. Про досрочный призыв из Академии. И про гидравлический пресс, само собой. Ему казалось, словами он ломает стену.
Мы, мужчины, сколько угодно можем размахивать руками, говорить на повышенных тонах, производить еще тысячу суетливых телодвижений, убеждая себя и других, будто от нас все на свете зависит, включая и само существование мира. Но в глубине души каждый из нас подозревает, насколько необходимо встречать одобрение в глазах женщин, безмолвно взирающих со стороны. Мы с детства привыкли оглядываться: верным ли идем путем.
Моральный ценз.
— У него неподходящее психологическое состояние, — закончил адмирал. — Ты права, ни от кого еще не требовалось больше, чем жизнь. Но Рубен ведь и не кто попало. Уверен, со временем он полностью восстановится. Было бы желание. Раз уж он привел в действие голосовые механизмы, то за двигательными дело не станет. Беда в том, что времени — нет. Мы должны предъявить флоту нечто летающее. Другого способа сохранить ему хотя бы эту форму существования я не вижу. Харальда на Зиглинде нет. Кирилла, к счастью, — тоже. Надо придумать что?то дельное, пока парадом командую я.
— Вы, мужчины, всегда только ломаете, — с глубокой внутренней убежденностью сказала Адретт. — А потом в полной растерянности просите: сначала маму, а потом — жену, да кто под руку попадется… собери, мол. Почини. Исп… исправь, сложи, склей, чтобы было, как прежде: новенькое, красивое, целое. Что, ты думаешь, я могу тебе предложить сейчас? Вам, мужчинам, женщина нужна, чтобы излиться в нее и обрести утешение на дружественной груди. А кстати, вот… помнишь последнюю девушку, на которую Руб завелся?
Олаф посмотрел на невестку недоуменно.
— Та тощеватая брюнетка на выпускном… Нина, кажется?
— Ее звали Натали.
— При чем тут она?
— При том, что хвост наш павлин распустил перед нею — будь здоров. Рубен, помнится, был очень, — она мимолетно улыбнулась, — горячий. У нее было такое лицо, будто одно неверное слово — и вынет бластер, и начнет во все палить. Я, грешным делом, сперва решила, будто барышня из спецслужб.
— А перерешила когда?
— Сразу же. Неважно. Не имеет значения. Едва ли чиф Крачковски отправит к нашему столу деву, не способную оплесть речами и чарами. Слишком озабочена, как ей выглядеть леди, чтобы быть ею на самом деле, вот что я думаю. Реальное положение в обществе допускает поблажки. Да и где бы Руб ее подцепил? На Сив нет ничего, кроме АКИ, заснеженной тундры и нескольких десятков семей гарнизона. Но если бы она прилетела вместе с ним с Сив, это было бы не так трудно выяснить через службы космопорта, не так ли? А на дороге он кого мог встретить? Только обслуживающий персонал.
Но если бы она прилетела вместе с ним с Сив, это было бы не так трудно выяснить через службы космопорта, не так ли? А на дороге он кого мог встретить? Только обслуживающий персонал. Буфетчица какая?нибудь. Или стюардесса. Я к тому: если бы там было громкое имя, оно бы прозвучало, нет? Найди ее. Может, в этом будет какой?то смысл.
— Женщина, — как мог мягко сказал адмирал, — ты помешалась на мысли о внуках. Какая, к чертям, теперь Рубу девушка? Он железный.
— Я и не утверждаю, что от нее может быть польза. Скажу более: сто к одному, что Руб задурил ей голову, получил свое и унесся прочь со скоростью света.
— Сколько можно повторять, мы не летаем со скоростью света!
— Я имела в виду: его уж нет, а сияние все еще стоит перед глазами. Мои идеи кончились. Почему бы не спросить ее? В самом деле: что ты теряешь? Другого стимула у тебя все равно нет. Не считать же таковым гидравлический пресс. Вы, Эстергази, у меня уже поперек горла.
* * *
Время песочного цвета уходит в песок.
Башня Рован
Возвращались, придавленные молчанием. Харальд, полулежа на диванчике, пролистывал на дипломатическом считывателе местную прессу. В глазах рябило, в висках стучало, мозаика рассыпалась, и он с большим удовольствием бросил бы это дело, подобрал ноги и уткнулся лицом в диванный валик пассажирского отсека. Именно так уже лежал Кирилл, отходя от дипломатических трудов, и кому?то же надо было тянуть эту лямку дальше. Впрочем, Харальд подозревал, что возбуждение и напряжение нескольких дней самого его отпустят нескоро. Даже когда он закрывал глаза, на внутренней стороне век мельтешили лица чиновников, профессионально услужливых и до отвращения друг на друга похожих. Доминантной расой на Церере были монголоиды. Толпы мелких, дерганых, непрестанно улыбающихся монголоидов.