На горло легла мягкая лапа, чрезвычайно нежно начавшая меня душить. Как это происходило, при том, что вокруг не было ни грана магии, для меня оставалось тайной. Да и внешнего давления, как я потом разобрался, не было и в помине. Зато присутствовал какой-то странный гул, не слышимый ухом, но ощущаемый буквально всей шкурой. Чешуйки решили спрятаться одна за другую и заходили совершенно сумасшедшими волнами. Одновременно с этим стало резко теряться чувство реальности. Вокруг словно бы разливалась Тьма, но не льдисто-холодная, родная, напоенная магией, а словно бы лишенная всей своей разрушительной сути. Зато взамен получившая удушливый жар, подобный которому стоит обычно в горных подземельях, жар, но не жизнь. Мало приятного, когда вокруг тебя обвивается труп, а особенно неприятно — когда это труп магии.
Поскольку тело почти отказалось мне повиноваться, все, что я мог делать — заниматься отвлеченными умозаключениями, основываясь на полученных впечатлениях.
Похоже, я оказался прав. Судя по всей гамме испытываемых мной ощущений, эта странная ситуация действительно была делом лапок гоблинов. С этим знанием мне явно предстояло стоически сойти в могилу, так как вокруг меня скручивался как будто тугой кокон, тогда уже едва-едва пульсировавший в такт ударам сердца, которое словно бы еще разгоняло тугие объятия странной Тьмы без магии. Из последних сил, правда, разгоняло, и мне уже был четко виден тот миг, когда эти силы кончатся. Одновременно с тем, как окружающее (язык не поворачивался назвать ту мерзость как-то по-другому) захватывало все новые области моей ценной тушки, все усиливалось чувство иссушающего страха того рода, который как раз и превращает ветеранов в новичков, бегущих от горного тролля.
Но почти в следующий же миг я понял, что это не конец. Внезапно ожила магия, древняя, кровавая, но истинно Темная. Через несколько секунд стало ясно, почему так произошло. Протазан за время транса успел хорошенько впиться мне в спину, и я закинул назад лапу, чтобы его поправить. И вот тут-то меня и захлестнуло. Разумеется, в суматохе тех малоприятных событий, обрушившихся на меня, я совершенно забыл про простое желание почесаться и поправить железяку. Но даже при условии, что я не чувствовал своих конечностей, они некоторое время продолжали выполнять те функции, которые были им даны. Поэтому моя лапа, призванная изменить положение оружия, двигалась ему навстречу. Поелику я ее не контролировал, вполне логично оказалось предположить, что очень скоро несчастная ладонь напоролась на лезвие, которое я по странному наитию не стал зачехлять. В конце концов, Степь же вокруг, да и людишки пошаливают…
На самом-то деле мне следовало только радоваться тому, что на мне появился очередной шрам. Ведь только благодаря этой ране я смог в буквальном смысле обойтись малой кровью. В противном случае мне, боюсь, было бы уже все равно. Кровь, попавшая на клинок, оказала самое благотворное влияние на ход событий. В бой включилась сила древнего оружия, хвала Тьме, на моей стороне. Правда, для ее активации пришлось лить на лезвие собственную сущность (исключительно по случайности, но никак не глупой), что в бою, когда нужна каждая капля сил, обычно неприменимо. Но в ситуации, когда вокруг тебя мертвая суть стихии, настроенная совсем недружелюбно, выбирать не приходилось.
Ко мне почти мгновенно вернулась власть над собственным телом и чувствами. Но несмотря на этот, безусловно, отрадный факт, видно было все равно плохо. Я вытащил из-за спины протазан и уставился на него и на только что порезанную лапу, как будто впервые их увидел. И ведь было на что посмотреть — через всю ладонь тянулся тонкий шрам, выглядевший так, словно это был рубец самое меньшее двухлетней давности. Мгновением позже я поднял глаза и уставился на все тот же полог мертвой Тьмы, на котором играли багровые блики, практически не дававшие света. Но свою лапу я видел довольно четко. Посмотрев на протазан, я, почти не удивившись, увидел разгорающееся голубое сияние, шедшее как будто из глубины клинка. Именно этот свет и разгонял сейчас навалившиеся было на меня тенета. Я снова посмотрел на лапу. Судя по величине шрама и легкой мерзкой слабости, гулявшей по всему телу, крови вылилось немало. Осененный внезапной догадкой, я наклонился и внимательно осмотрел траву у себя под задними лапами, подсвечивая все ярче светившимся оружием. И второй раз я не удивился, не увидав на ней ни капли жизненной влаги. Почему-то в тот момент мне показалось совершенно логичным, что оружие, в бездне скрытых его свойств я теперь не сомневался, впитало в себя пролитую кровь и вернуло займ сторицей. Но то, что у меня все наладилось (Тьма над головой, словно прочитав мысли, отозвалась негодующим рокотом), совсем не означало, что со всеми остальными все так же хорошо (в непрекращающемся рокоте явно прорезались злорадные нотки). Когда я подумал о других, меня словно бы обожгло. Орки! Ну и, возможно, Ди, хотя орки важнее.
Когда я подумал о других, меня словно бы обожгло. Орки! Ну и, возможно, Ди, хотя орки важнее.
Но бегать со своим протазаном и отгонять навалившуюся дрянь, собирая под защиту кокона воинов, я не мог, просто не знал, куда бежать. Хотя в полудвинутом Лу, заполошно мотающемся со светящимся клинком по лагерю (вполне возможно, с целью изобразить Тятьку Бурана [29] ), было что-то… этакое. Пока я судорожно разгонял мозги, пытаясь что-то придумать, протазан наконец-то разгорелся, запустив в дело свою собственную магию. Похоже, я действительно неплохо напитал клинок, если он оказался способен на подобное. По лезвию забегали белые искорки, довольно быстро слившиеся в нити, не только заплясавшие теперь по самому протазану, но и шустро перебежавшие на меня. Ничего, кроме легкой щекотки, они не вызывали (это если не знать, как я не люблю щекотку), просто бегали по всему телу, устраивая неплохую иллюминацию. Прикинув, как это должно выглядеть со стороны, я уверился в том, что, будь тут детвора, от обязанностей Тятьки отмазаться мне бы точно не удалось.