Симметрия эта впечатляет. В родном мире Хольгера силы природы были могучими и постижимыми, а силы магии и психики — слабыми, неуловимыми. Здесь все обстояло как раз наоборот. Оба мира каким?то непостижимым образом составляли одно целое. И там, и здесь борьба Порядка с Хаосом достигла критической точки. Что касается силы, создавшей это подобие и единство — быть может, Хольгеру следует, пересилив себя назвать ее богом. Но он слабо разбирался в теологии. Предпочитал держаться вещей, которые поддаются практическому исследованию — дел повседневных, будничных проблем — насущных. А к таковым безусловно относился вопрос: зачем он здесь?
Разгадка постоянно ускользнула. Свою жизнь в родном мире он помнил с детства, с детских лет до перестрелки на берегу поблизости от Кронборга. Но у него была и другая жизнь — знать бы только, где и когда. Воспоминания о ней у него украли. Нет, скорее, они затаились глубоко в подсознании и всплывали лишь после сильного потрясения, в необычных ситуациях.
Снова он что?то вспомнил. Кортана. Где он слышал это имя? Ага от Гуги. Кортана — это меч. В нем скрыта великая магическая сила, но сейчас он укрыт где?то вдалеке от людских глаз.
«В древние времена, когда мечи сверкали на бранном поле, я держал Кортану в руке!»
Он обогнул дерево. И увидел фею Моргану.
Застыл, изумленный. Сердце колотилось, как молот. Моргана подошла ближе, купаясь в золотом свете, процеженном сквозь зеленые кроны. Она соткана из прекрасных красок, ее платье — как снег, ее уста — как кораллы, ее волосы — сверкающая черная глубь горного озера, взбудораженная бурей, Ее голос обволакивает:
— Здравствуй, Хольгер! Ах как много времени прошло!
Он пытался сохранить хладнокровие. Но не смог Моргана взяла его руку в свою, улыбнулась, и это был, как удар:
— Ах, как я скучала без тебя…
— Без меня? — его голос сорвался.
— О ком же другом речь? Ты что же, все забыл? — обращение на «ты» звучало в ее устах как нежная ласка. — Да, надолго же над тобой сомкнулась темнота… Очень долго тебя не было, Хольгер.
— Н?н?но…
Она засмеялась, и это был обычный человеческий смех — словно вся она была смехом в телесном обличье, нежным, теплым, покоряющим:
— Ах, твое бедное лицо! Немногие отважились бы схватиться с огнедышащим драконом.
Позволь, я исцелю твои ожоги. — Моргана коснулась его лба. Боль. Волдыри исчезли. — Ну как, теперь лучше, правда ведь?
Ничего подобного. Он взмок от пота, застежка плаща сдавила горло. Он немного пришел в себя и различал теперь детали, но они были не из тех, что способны успокоить мужчину: белоснежное прекрасное лицо, кошачья грация движений, плавные изгибы фигуры.
— В мире, где тебе пришлось жить, ты набрался ужасных привычек! — она вынула трубку из его застывших губ, выколотила ее и заткнула ему за пояс. Ее ладонь оказалась на его плече: — Несносный мальчишка!
Хольгер чуточку опамятовался. Взрослые женщины не должны изображать расшалившихся котят. И с трубкой так обращаться не следует.
— Послушай, — прохрипел он. — Ты помогала Альфрику, а он что было сил старался меня убить. Чего же ты от меня хочешь?
— Чего может хотеть тоскующая по мужчине женщина? — она придвинулась ближе. Хольгер попятился, но уперся спиной в ствол дерева.
— Честно говоря, я не знала, что речь идет о тебе. Потому и помогала Альфрику. Но когда узнала все, поспешила отыскать тебя.
Он обтер пот со лба и резко сказал:
— Ложь!
— Ну да. Нам, представительницам прекрасного пола, дозволяется иногда невинная ложь, правда ведь, мой милый? — она погладила его по щеке. — Но клянусь богом — сейчас я пришла, чтобы забрать тебя.
— Для Хаоса? — бухнул он напрямик.
— А почему бы и нет? Что ты такого нашел в этом скучном Порядке, чтобы вставать на его защиту? Подумай сначала о себе, Хольгер, медведь мой любимый, зачем тебе сражаться за неотесанных мужиков и зажиревших горожан, когда твоими могут стать радость и гнев Хаоса, его ослепительные звезды? Неужели ты, подобно простому смертному, ищешь жизни сытной и тихой, в этом мирке под крышей скучного серого неба, смердящего дымом и гноем — ты, побеждавший на бранном поле целые армии? Ты можешь сам создавать миры и зажигать солнца, если только пожелаешь!
Ее голова оказалась на его груди, руки сомкнулись на его талии.
— Н?нет… — пробормотал он. — Не хочу…
— Ну перемена! И это человек, живший со мной на Авалоне? Ты забыл, сколько столетий юности, силы и любви я тебе подарила? — ее огромные черные глаза уставились на него (он подумал, что это донельзя банальный и захватанный прием, но не нашел в себе сил этому поверить). Если хочешь к нам присоединиться, по крайней мере не сражайся против нас. Вернись на Авалон, Хольгер. Вернись ко мне на светлый Авалон.
Какая?то частичка его отуманенного сознания знала, что на сей раз она лжет. Хочет, чтобы не участвовал надвигавшейся битве. А еще хочет его. В конце концов, почему бы и нет? Разве он в этом чужом, незнакомом мире кому?то что?то должен?
— Сколько лет уплыло, долгих лет, — шепнула она. — Вот мы и встретились наконец, а ты меня и поцеловать не хочешь…
— Н?ну, это можно поправить… — пробормотал Хольгер.
Словно нежный, теплый вихрь заключил его в объятья. Ни о чем постороннем он думать не мог. И не хотел