«Уж куда больше!» — подумала она. — «Этот маг, он, похоже чертовски силен. Выдюжит ли супротив него охотник? Выдюжит. Просто обязан… и победить. Потому что от этого зависит его жизнь. И — ее, тоже.»
Тут она разозлилась.
Она, Лисандра, зависит от простого человека, от одного из этих мешков плоти, которые годятся только на то, чтобы снабжать таких как она кровью.
Вампирша топнула ногой, повернулась к охотнику спиной и подпрыгнула. Оказавшись в воздухе, она превратилась в летучую мышь и тяжело взмахнув крыльями, полетела на восток, по направлению к своему дому.
Лисандра летела над все еще спящим, утомленным ночным карнавалом городом. Она летела домой, уверенно махая крыльями, то ныряя в воздушные ямы, то опять взмывая вверх и полет ее был не радостен, как обычно, полет ее был наполнен страхом и тоской, потому что, где?то в глубине души она уже не верила, что сможет выбраться из этой потасовки целой и невредимой.
Подлетая к дому, она подумала:
— «А может и в самом деле, плюнуть на все и буквально следующей ночью уехать в другой город, что, пока, сделать не так уж и трудно? Может быть там, на расстоянии, проклятье черного мага потеряет свою силу? Может быть там, в другом городе, она сможет насытиться и все пойдет по старому, как и многие десятки лет перед этим?»
Как же…
Вампирша подавила в себе эту трусливую мысль. Она должна быть здесь и нигде больше, потому что только находясь в городе, сможет хоть как?то помочь Хантеру, этому человеку, этому идиоту, на которого у нее, сейчас была вся надежда.
Хуже всего было то что ей еще предстояло. А предстояло ей надеяться и ждать, ждать весь этот долгий день, лежа в гробу, ждать, слыша, как по улице ходят люди, ждать, чувствуя внутри, жгущий подобно огню голод, от которого уже сейчас, можно потерять голову, можно сойти с ума.
— «Вот так?то, — подумала она, приземляясь в своем саду и превращаясь в человека. — Значит, тебе голодно? Бедненькая! А ты забыла самые первые годы, когда ты еще не приобрела необходимого опыта? Когда ты боялась каждого куста, когда приходилось спать, забившись в какую?нибудь мерзкую, пропахшую плесенью нору, уповая только на то, что днем крысы пассивнее и стало быть, не доберутся до тебя, абсолютно беспомощной, не отгрызут тебе, например, нос или уши, когда ты впав в дневной сон, не сможешь их даже прогнать?»
Нет, она не забыла и то ясное, совершенно четкое ощущение, что ты уже больше не принадлежишь к миру людей и подспудное желание, которое ей то и дело приходилось гасить, снова окунаться в мир людей, снова в него возвращаться, забыть, что он для нее не просто опасен, а жутко опасен. Стоит хоть кому?то разгадать ее страшную тайну, и все закончится тривиальным осиновым колом. А первый человек, в горло которого она вонзила свои, тогда еще совсем маленькие клыки? Как он закричал! Как она тогда испугалась, но все же не отпустила его горла, судорожно проталкивая в себя его кровь, захлебываясь ею, и все равно не отпуская, так, словно бы оно было ее последним шансом на спасение.
Да что говорить, так оно на самом деле и было.
Жизнь вообще — сложная штука.
Даже там, в мире обыкновенных людей, всегда и всюду действует только один закон: если ты не пьешь у кого?то кровь, то ее пьют у тебя. Конечно, на самом деле, твоя кровь останется при тебе. Но кто?то может отнять у тебя твои знания, твои воспоминания, твои идеи и использовать их, использовать тебя, использовать всех, да кого можно дотянуться вокруг. Да, именно так, если ты не используешь кого?то, то используют тебя.
А чтобы те у кого все это забирают, доноры, не возмущались, в человеческом обществе придумана хорошая формула: «Такова жизнь! Такова жизнь, старик — и все!» Вот только, почему?то, люди стесняются к ней добавить: «Все мы вампиры, в той или иной степени, все!» Хотя — это святая правда.
Так что, единственное что она выиграла став вампиром, это возможность не отдавать никому того, что ты не хочешь отдавать, умение защитить то, что тебе принадлежит, ну и конечно, возможность взять в любой момент то, что хочется. Совсем немного.
А люди? Она много раз о них думала и пришла к выводу, что они — хуже, гораздо хуже. Она?то, хоть, всего лишь пьет кровь. А эти… Что значит некоторое количество крови, которое уже через неделю восстановится полностью, по сравнению с украденной у другого человека идеей, которую он вынашивал добрый десяток лет, отдал ей душу, мысли, кусок такой короткой жизни? А люди делают это каждый день, крадут, крадут и крадут. А еще они жутко любят убивать. Словом или действием. Чаще — словом. О, в этом они большие мастера!
Хватит!
Лисандра махнула рукой и быстро пошла к дому.
Хватит об этих людях. Надоели! Просто — надоели! И не хочет она больше о них думать, совсем не хочет. Поскольку свободна. И даже если ей придется в ближайшее время умереть, она умрет свободной, свободной от самой большой несвободы, от самого большого рабства, свободной от людей, от их потных, все время пытающихся залезть в чужую душу пальцев.
И это здорово. Вот так!
Она остановилась перед дверью своего дома?убежища и прежде чем нырнуть в его темноту, оглянулась, по старой, давно укоренившейся привычке, дикого, выслеживаемого зверя, прежде чем вползти в свое логово, оглянуться, удостовериться, что за тобой никто не следит.