Где?то неподалеку уже загудела первая волынка, поначалу тихо, словно бы стесняясь, потом все громче и увереннее. Глухо ударил барабан. Улицы через две от нее, совсем в другой стороне, запиликала скрипка. Лисандра шла, четко печатая каблучками по асфальту, прямая, стройная, такая тоненькая, что казалось не нужно никаких усилий чтобы ее сломать, смять, выкинуть словно ненужную куклу, мудрая двумя сотнями прожитых лет, крепкая словно стальной канат, быстрая как атакующая змея. Охотница.
Она шла сдаваться, шла просить помощи, и ничего в этом не было зазорного, ничего унизительного. Да, последний раз она прибегала к чьей?то помощи полторы сотни лет назад, но сейчас был особый случай. Сейчас на карте стояла ее жизнь, и все средства были хороши. Абсолютно все.
Мимо вампирши пробегали одетые в маскарадные костюмы люди. Они смеялись, пели и танцевали. Какой?то парень, в шутовском наряде, позвякивая подвешенными к колпаку бубенчиками, попытался ее обнять. Он так и не понял каким образом его рука схватила только воздух, там, где секунду назад была стройная талия, но не обиделся. Да у парня на это и не было времени, поскольку его с хохотом увлекли дальше друзья, и шагов через двадцать, он все же схватил в объятья пышную блондинку с умопомрачительным бюстом, которая, лишь для виду протестуя и отбиваясь, вынуждена была влиться в веселящуюся, куда?то бегущую толпу.
Лисандра поняла что карнавал в честь ночи падающих звезд вот?вот начнется и ускорила шаги. Ей надо было попасть к дому сына змеи раньше, чем центральные улицы зальет шумная, потная толпа, раньше чем начнется столпотворение.
Она хорошо понимала, чем для нее теперь эта толпа опасна. В другое время она бы с удовольствием влилась в нее, и тоже танцевала и пела. Может быть, чистого озорства ради, показала бы кому?нибудь свои клыки. Их вполне могли посчитать фальшивыми, частью маскарадного костюма. А она бы смеялась, и радовалась тому, как легко обмануть этих простачков — людей. Она бы сделала это. Но только не сейчас.
Сейчас толпа была для Лисандры опасна. Вампирша могла не совладать с собой и увлечь, например, вон того полнокровного паренька в ближайшую подворотню, а там… там включилось бы ее невезение.
Лисандра почувствовала как по ее телу пробежал краткий, стремительный озноб желания и затих, потому что она твердо сказала себе — » Нельзя!»
Нет, все должно быть так, как она решила. Прежде всего она должна избавиться от невезения, чем бы оно ни было. И баста! И кончено! И забыть, забыть о этом идиотском веселье.
Твердо решив не поддаваться искушению, она свернула в какой?то переулок. Он вывел ее на одну из узких, прилегающих к проспекту, на котором шел карнавал, улицу.
В дальнем ее конце несколько человек лихорадочно украшали цветами огромную, предназначенную для оркестра платформу.
Проходя мимо платформы, Лисандра фыркнула.
Она вдруг подумала, что все это людям совсем ни к чему. В самом деле, зачем им все это? Веселье, радость, как будто у них впереди вечность. Вечность?
Среди украшавших платформу была очень красивая девушка. Взобравшись на самый верх, она оплетала венками пульт дирижера.
Что останется от ее красоты через пару десятков лет? Как они, эти люди, не понимают, что являются всего лишь кусками живой материи, которая, независимо от их желаний, развивается, растет, а потом стареет, заживо гниет, заражается смертельными болезнями. И все это бесконтрольно, независимо от них, независимо от их чувств, мыслей, желаний.
Черт возьми, да как они, эти люди, могут веселиться, если их жизнь подобна мгновению, если они стареют и умирают, так и не успев ничего узнать, увидеть, почувствовать что такое жизнь, насладиться ею. Чем она для них является? Теми десятью, двадцатью годами, которые называются зрелостью? Перед ними они лишь учатся жить, после них — доживают, разрушаются. Иногда, и того меньше. Разве это жизнь? И как они всего этого не замечают, в своей сиюминутной беспечности — похожие на бабочек однодневок, порхающих и пьющих нектар, не думающих что через несколько часов, с наступлением темноты, придется умереть?
А может они из?за своей смертности, ощущают все по?другому, гораздо более свежо, более резко, более сладко? Вряд ли. Она помнила как была человеком. Ничего подобного она тогда не ощущала. Ничего…
Лисандра остановилась.
Да, судя по табличке, это был дом, в котором жил сын змеи.
Вампирша без колебаний вошла. Да и зачем колебаться, когда все и так уже решено? А еще, стоять перед чужой дверью, и собираться с духом, чтобы войти — унизительно. Обдумывать? Зачем? Она обдумала все по дороге. Самое главное, не дать сыну змеи хотя бы минутной передышки, брать его тепленьким. Натиск, натиск и еще раз натиск. А иначе, та услуга, в которой она так нуждается, обойдется ей значительно дороже.
Оказавшись за дверью, в полутьме длинного, с низким потолком помещения, она сразу же почувствовала странный, слегка горьковатый, свойственный только сыновьям змеи запах.
Да, ошибки не было. Она пришла именно туда, куда хотела.
Послышался голос:
— Кто там?
— Это я — Лисандра, — сообщила вампирша и двинулась в глубь помещения, мимо заваленных разным хламом столов, на которых, кроме всего прочего, стояли колбы с какими?то зельями, мимо отгораживавших таинственные уголки, выцветших ширм, украшенных золотистыми драконами, в самый дальний угол, из которого этот голос и доносился.