Представьте себе, что крайне ограниченное количество людей — не более двухсот — покидает Землю, чтобы никогда более на нее не вернуться. Чтобы осесть на одной из планет, существование которых в данной звездной системе было установлено, но об условиях на которых можно было лишь предполагать. Люди летят, по сути дела, наугад. На карту поставлена жизнь. Потому что, если им не повезет и годных для обитания планет не окажется, они, возможно, и сумеют вернуться, но прилетят уже глубокими стариками — и неизвестно в какую эпоху.
— Потому-то люди потом и отказались… — пробормотал Шувалов.
— Вы, конечно, понимаете: летевшие были энтузиастами, людьми в какой-то степени не от мира сего — хотя, разумеется, упорными, выносливыми и умелыми. Такие сочетания встречаются. Ну и, безусловно, с авантюристической жилкой. Они летели, надеясь. И, как вы видите, надежда оправдалась.
Шувалов кивнул.
— Они летели, чтобы обосноваться и жить. Но еще до старта вступили в силу те закономерности, с которыми раньше, при освоении территорий Солнечной системы, люди не встречались.
Люди понимали, что им придется рассчитывать только на самих себя. Заранее было ясно, что сообщение и связь между человечеством и его новыми поселениями в космосе будут практически невозможны: слишком много сил требовало снаряжение такой экспедиции, и о регулярных рейсах хотя бы раз в столетие нельзя было и думать всерьез.
— Это стало возможным лишь недавно, — сказал Шувалов. — Но…
— Одним словом, тем, кто летел, рассчитывать на чью-то опеку не приходилось. И предстоящая оторванность от материнской цивилизации заставила задуматься: какую же часть ее можно взять с собой и что из взятого можно будет сохранить и укоренить на новом месте?
— Понимаю.
— Всякая техническая цивилизация, как вы знаете, является сложнейшим комплексом взаимосвязанных явлений. И чтобы захватить с собой, скажем, такое примитивное достижение техники, как… как электрическая бритва, надо было взять и все необходимое для постройки на новом месте электростанции, пусть простейшей, урановой, то есть материалы, генераторы, строительную технику, транспорт, топливо, запасные части — и так далее.
— Да, в наше время этими проблемами начали серьезно интересоваться: все-таки от вопроса о диаспоре никуда не уйти.
— А тогда только начинали соображать. Итак, взять с собой нельзя, изготовить на месте — практически едва ли не голыми руками — тоже. Не знаю, каков по размерам ваш корабль…
— О, вы сможете детально ознакомиться с ним…
— Заранее благодарю. Но, во всяком случае, вы вряд ли представляете, как мало можно было взять с собой в то время. Учитывался каждый грамм массы и каждый кубический сантиметр объема.
— Не хотел бы я быть на их месте.
— Да и я тоже. Итак, им предстояло решить: что является важнейшим при создании колонии на пустом месте и без притока сил извне. Что является жизненно важным.
— Судя по тому, что колония прижилась, решение удалось найти?
— Да. Это были люди.
— Люди?
— Вот именно.
Было известно, что для того, чтобы не вымереть, не захиреть, не выродиться, наконец, такая колония должна прежде всего обладать определенным количеством людей — не ниже критического уровня, который тогда оценивался приблизительно в несколько тысяч человек. Но выполнить такое условие было невозможно: корабль вмещал двести человек — и самое необходимое для них. Не более того.
— Воистину задача не из самых простых.
— И все понимали, что если начинать от первичного количества в двести человек, — предположим, сто пар, — то, по естественным условиям, население колонии смогло бы достичь нужной величины слишком поздно. Вернее, оно не успело бы ее достичь — колония угасла бы значительно раньше: счет ведь шел на поколения!
— Сложно, сложно.
— Тем не менее выход был найден. Та аппаратура, которую улетавшие взяли с собой, то немногое, что они смогли увезти, предназначалось не для производства энергии, не для обработки земли или резания металлов, но для производства… людей. Клоны! Миллионы клеток! Установка, взятая экспедицией с собой, обладала достаточной мощностью, чтобы в первый же год произвести на свет тысячу младенцев, на второй — столько же, а при желании производство можно было и расширить. Этим устранялась и опасность вырождения людей, которая непременно возникла бы в столь узкой популяции.
— Люди от Сосуда! — пробормотал Шувалов. — Вот оно что…
В его голосе звучала неприязнь.
Хранитель посмотрел на него.
— Это претит вам?
— Н-ну… я даже не уверен, что это люди — те, о ком вы говорите. Может быть, честнее назвать их биологическими роботами?
— Можете называть меня так, — с улыбкой согласился Хранитель Уровня, — если такой термин кажется вам более приятным.
— И вы тоже?..
— Как и все остальные. Возможно, и не все — иногда люди рождаются у нас и обычным порядком, — но вообще-то роды у нас под запретом.
— А это еще почему?
— Мы считаем, что еще не достигли численности, при которой опасность вырождения исчезла бы.
— Какой же численности вы хотели достигнуть?
— Порядка десяти миллионов. А сейчас нас несколько более миллиона.
— Так много? — хмуро удивился Шувалов.