— А что делали люди, когда поиски кончались ничем?
— Большинство, я говорил, возвращались к Уровню. Другие — их всегда было немного — покидали Уровень и уходили в лес. Не в этот лес — в другой, в дальний. Они и сейчас живут там, и их становится, говорят, все больше.
Я поразмыслил. Странно. Прогресс полностью перекрыт. Заблокирован. Никакого развития. И в то же время это не невежество. Это делается сознательно, намеренно, с расчетом. Почему?
— Как они живут там, в лесу?
— Говорят, что хуже нашего: у них там не хватает многого. Но все они верят, что это ненадолго. Верят, что быстро достигнут Уровня и обгонят его.
Господи, подумал я, бедная старая Земля, вечно ты повторяешься в своих в детях — даже на другом конце мироздания… Воистину, куда нам уйти от себя? Тут я невольно взглянул на Анну, но сразу же отвел глаза.
— Что же, — сказал я вслух, — тем, кто уходит от общепринятого, порой удается достичь совсем не плохих результатов. Так вы решили пробираться в лес? Или я не так понял?
— Сначала мы должны найти то, что от нас скрывают.
— Считайте, — сказал я, — что уже нашли.
— То, что лежит тут под землей?
— Да.
— Что там, ты знаешь?
— Знаю. Я объясню. Но сейчас у нас мало времени. Мне тоже очень хотелось бы побывать там, в лесу. Это просто необходимо.
Это и вправду было необходимо. То, что я услышал, говорило об одном: на планете, кроме этого общества, существовало еще и другое, в лесу: спасать надо было всех людей, и, следовательно, договариваться надо было не только с этими, но и с теми. Вот уж воистину: чем дальше в лес, тем больше дров!
Я снова покосился на свой хронометр.
— Скажи еще вот что: какая разница между людьми от людей и людьми от бутылки… то есть от сосуда?
— Люди от людей… — повторил парень. — Понимаешь, те, кто защищает Уровень, говорят так: раз все люди рождаются в одном месте, в Сосуде, то они и должны существовать только в одном виде…
— Может быть только одно общество, — помог я.
— Ну да. В лесу, например, нет Сосуда, и там не должны рождаться люди. Поэтому там их никогда не будет столько, сколько в Уровне.
— Прости, — не понял я и опять невольно покосился на Анну (не хотелось при ней вести разговоры на эту тему).
— Прости, — не понял я и опять невольно покосился на Анну (не хотелось при ней вести разговоры на эту тему). — Почему люди в лесу не могут рождаться нормально, как все?
— Но ведь все и рождаются в Сосуде! А в лесу его нет!
— А… разве детей не рождают женщины?
Они переглянулись. Я почувствовал, что Анна напряженно смотрит на меня.
— Понимаешь, — сказал уже другой парень, — память говорит нам, что так было. Мы чувствуем, что так должно быть. Но… у нас не так.
— Ты хочешь сказать… что у вас нет любви?
Он улыбнулся. Глянул на одну из девушек, и она улыбнулась тоже.
— Есть… Мы знаем, как могут рождаться дети. Люди — от людей. Но как только… как только ребенок начинает расти в ней… Считается, что это болезнь. Ну, и от нее вылечивают. Может быть, это и правда болезнь? Когда дети рождались в лесу, там, говорят, даже умирали. Думаешь, это неправда?
— Почему же, — хмуро сказал я. — Правда. Могли и умирать. И все же… Ладно, об этом мы еще потолкуем. — «Черт бы их взял, — подумал я про себя, — им и рожать не дают по-человечески, это уж совсем ни в какие ворота не лезет. Непонятно, но придется как-то понять. Но не сейчас. Время, время!..» — Но вот ты говорил «мой отец»…
— Конечно. Это тот, кто получил меня от Сосуда и вырастил. Но говори теперь ты.
Они, кажется, чего-то ждали от меня.
— Хорошо, что мы встретились, — сказал я. — Мои друзья и я — мы вам поможем во многом. Если и вы поможете нам. Сегодня нас прилетело двое. В городе, где мы встретились с Анной, — я не сдержался и не только посмотрел на нее, но и прикоснулся к ее плечу, — со мной был еще один друг. Он там исчез. Если я не встречу его на условленном месте, вам придется его найти. Это очень важно. С ним ничего не должно случиться. Вы знаете ваши порядки, знаете, что могло с ним произойти и где нужно его искать. Попробуйте как можно скорее выяснить хоть что-нибудь о нем. А мне тем временем придется отлучиться ненадолго — слетать к нашим.
Они тоже, вслед за мной, подняли глаза вверх и, кажется не очень-то поняли, где там могут находиться мои друзья. Но ни один не выразил сомнений вслух.
— И снова встретимся здесь же… часов через шесть. Согласны?
— Сколько это — шесть часов?
Я прикинул: период обращения планеты вокруг оси был мне известен — двадцать шесть часов с минутами.
— Это когда солнце будет ниже верхушек деревьев.
— Хорошо. Мы узнаем и скажем тебе.
— А ты, Анна, поедешь со мной.
— Да, — сказала она легко, словно это было заранее ясно.
— Садись, — сказал я. Сел сам, помахал им рукой и включил стартер.
Гравифаг журчал, было слышно, как свистит за колпаком потревоженный воздух. Небо стемнело по мере того, как мы все дальше врезались в него. Я проверил, правильно ли сидит Анна, включил страховку, сказал: «Ну, потерпи немного и не бойся», — и запустил маршевый.
Вот тут Анна, кажется, испугалась по-настоящему. Голубой огонь вспыхнул вокруг нас, за спиной зарождался ураган, фиолетовый след оставался позади.
Нас прижало к спинкам. Впереди загорелись звезды. Нуш-Анна то закрывала, то снова открывала глаза, страх в ней боролся с любопытством. Вибрация прошла по катеру и затухла. Погасли язычки. Небо стало черным. Позади планета играла всеми цветами радуги. В южном ее полушарии я заметил циклон. Мы легли на орбиту. Теперь внизу был океан, кое-где острова виднелись в нем, как сор на паркете. Перегрузка исчезла, включился гравиген, возникла искусственная тяжесть. Я посмотрел на Анну. Она улыбнулась, оправляясь от страха.
Я отвел глаза, потому что впереди уже знакомо мигали огоньки корабля.