Я увидел Джун: она стояла неподалеку от оркестра с Тедди Сомсом. На ней было платье из зеленой тафты, обнажавшее спину и грудь,- Тедди, как и следовало ожидать, смотрел не на ее лицо. Я подошел к ней и только было хотел заговорить, как они закружились в вальсе. Я попробовал пригласить других девушек, но добился лишь обещания потанцевать попозже: на городском балу все танцы расписываются заранее, а мне еще ни разу не приходилось бывать на таких балах. Хойлейк дал мне не очень удачный совет: о партнерше как раз следовало позаботиться заблаговременно. А иначе, мрачно подумал я, уныло кружа в вальсе очкастую библиотекаршу с какими-то удивительно тусклыми пепельными волосами, приходится довольствоваться категорией № 10. Уж лучше было бы пойти в один из леддерсфордских дансингов и завязать знакомство с какой-нибудь не слишком обремененной предрассудками фабричной работницей.
Я направился в бар и, тщетно стараясь поймать взгляд официанта, обнаружил еще один недостаток в подобных светских развлечениях: тут надо либо разоряться на виски, либо накачиваться пивом. Пока я пытался подозвать к себе официанта, манишка у меня на груди расстегнулась, и я почувствовал, что медленно краснею. В ту же минуту я увидел Сьюзен. С ней был Джек во фраке — во фраке, сшитом у собственного портного,- и в белом галстуке. Запонки у него, конечно, были золотые, а белый платок, торчавший из нагрудного кармашка,- шелковый. Он смеялся, обнажая белые зубы. Я с удовольствием выбил бы их,- меня удержала только мысль, что сначала он успеет выбить мои. На Сьюзен было серебристое платье — достаточно строгое и вместе с тем достаточно кокетливое, лишь слегка обнажавшее ее худенькие и вместе с тем округлые плечи и молодую крепкую грудь, которую — не без тайного злорадства подумал я — мне приходилось видеть куда более обнаженной, чем этому богатому ослу, что стоит сейчас рядом со Сьюзен.
Они с Джеком входили в число тех, кто окружал Брауна, красное лицо которого сияло улыбкой. Тут же был и Хойлейк; он посмотрел на меня в упор, но лишь слегка улыбнулся. Они находились в дальнем конце комнаты,- я отвернулся и принялся пить.
Во рту у меня был неприятный вкус: когда я злюсь, мой желудок всегда начинает бунтовать.
Я быстро допил пиво и заказал виски. Я стоял, повернувшись спиной к маленькому кружку в дальнем конце комнаты, и раздумывал, подойти к ним или нет. Вынув сигарету, я порылся в карманах и, не найдя спичек, попросил соседа дать мне прикурить. В эту минуту я поймал взгляд Сьюзен: она ослепительно улыбнулась мне, и, ободренный этой улыбкой, я направился к маленькой группе, которая, по мере того как я приближался к ней по этой бесконечно длинной комнате, начинала казаться все более и более неприступной и грозной, — словно бронированные мониторы с вращающимися башнями, которые применялись во время войны Севера и Юга.
— Добрый вечер, Сьюзен,- сказал я.
— Здравствуйте, Джо!-Затем, после некоторого колебания, она добавила: — Вы знакомы с моими родителями?
— Здравствуйте, мистер Лэмптон.
— Добрый вечер, Сьюзен,- сказал я.
— Здравствуйте, Джо!-Затем, после некоторого колебания, она добавила: — Вы знакомы с моими родителями?
— Здравствуйте, мистер Лэмптон.- В голосе миссис Браун звучала неподдельная теплота. Вблизи она производила еще более внушительное впечатление: я не сомневался, что по велению кастовой гордости ее лицо может стать каменным.
— Мы с вами, кажется, встречались в муниципалитете,- проронил Браун. Он окинул меня быстрым оценивающим взглядом карих глаз, совсем таких же, как у Сьюзен. Он был уверен в себе не менее, чем Джек, но по-другому: его простонародная манера говорить, казавшаяся мне чересчур наигранной, была одним из проявлений этой уверенности.- Ну-с, чем вас угостить?
— Шотландским виски, пожалуйста.
Он щелкнул пальцами — и тотчас, словно по мановению волшебной палочки, перед нами вырос официант. Я взглянул на Хойлейка. На какую-то секунду лицо его приняло ледяное выражение. Он извинился и быстро отошел от нас; хотя в комнате было полно народу, он пересек ее, никого не задев. При этом он не смотрел, куда идет, и я вспомнил старый анекдот про королеву Викторию, которая всегда садилась, как только у нее появлялось желание сесть, не глядя, есть ли подле нее стул.
Блики света играли на его дымчатых очках и лысине; фрак его казался одеянием чиновника при каком-то чрезвычайно церемонном и жестоком византийском дворе; король и королева смотрели на меня задумчиво и холодно, слуга протягивал мне бокал с янтарной жидкостью, и у меня внутри все сжалось от страха, точно это питье могло заставить меня выдать некую страшную тайну; принцесса бросила какую-то любезность и улыбнулась мне светской улыбкой, словно мы познакомились только что, а принц с высоты своего роста готовился сказать нечто приятное бедному вульгарному малому, бывшему сержанту, который, должно быть, совсем растерялся, оказавшись в столь избранном обществе.
— Кстати, вы случайно не были под Комптон-Бессетом? — спросил он.
— Вместе с пятьдесят первой,- ответил я.
— В этой эекадрилье служил мой большой приятель Дэрроу. Петушок Дэрроу. Очень милый человек, мы с ним вместе учились. Заработал ленточку за Рур.