Возможно, Сьюзен приняла бы меня со всеми моими недостатками, потому что она была по уши в меня влюблена,- больше того, возможно, если бы я повел себя не так, как ей нравилось, это помогло бы мне еще больше подчинить ее себе. Но рисковать я не мог.
— Я очень застенчив,- сказал я.- Я знаю, это звучит смешно, но я не верил, что могу понравиться настолько, чтобы девушка разрешила мне поцеловать себя.- Я взял ее за руку.- Я знаю, детка, это звучит смешно, но что поделаешь. И потом… возможно, я немножко тщеславен. Мужская самоуверенность… С одной стороны, мне кажется, что я самый некрасивый человек на свете, а с другой — что я совершенно замечательный. Такой замечательный, что не могу получить отказ.- Я немножко отодвинулся от нее и закурил сигарету.- О господи, до чего же я сам себе противен! Боюсь, что ты связалась с очень странным субъектом.
Я говорил, а ощущение у меня было такое, что я повторяю чьи-то чужие слова, не имеющие ко мне никакого отношения. Да они и в самом деле не имели ко мне никакого отношения: хоть я испытывал большую нежность к Сьюзен — она была доверчива, словно ребенок,- думал я прежде всего о том, как успешнее провести давно задуманную операцию.
— Какие красивые у тебя руки,- сказала Сьюзен, целуя меня в ладонь.- Широкие и сильные.
— И очень гадкие. Когда Сьюзен рядом, они так и норовят забраться куда не следует.
— У-у, какой гадкий Джо! И руки тоже гадкие.. Только очень теплые, теплые, как свежие булочки. Какой же ты чудесный, самый чудесный челрвек на земле! И совсем не странный! Совсем как все остальные мужчины.
— Ну, положим, они не такие.
— Ах ты, глупыш! Конечно, такие. Вот видишь, теперь я чувствую себя очень старой и умудренной опытом.
Ее руки были холодны, как лед.
— Надо уходить,- сказал я.- Ты совсем замерзла.
— Нисколечко не замерзла,- возразила она.- Мне никогда не бывает холодно с Джориком.
— Какая ты милая, Сьюзен,- сказал я.- Я постараюсь, чтоб тебе всегда было тепло.
Но ведь сейчас не лето.
— А мне все-таки ничуть не холодно!
— Не спорь. Не то я поколочу тебя.
— Это будет только приятно.
Я подал ей руку, помогая подняться. Она встала на цыпочки и прижалась щекою к моей щеке.
— Джо, ты правда любишь меня?
— Ты знаешь, что да.
— А сильно?
— На сто тысяч фунтов,- сказал я.- На сто тысяч фунтов.
17
Хойлейк улыбнулся ослепительной улыбкой, обнаживщей все его вставные зубы.
17
Хойлейк улыбнулся ослепительной улыбкой, обнаживщей все его вставные зубы.
— Присаживайтесь, Джо. Сигарету?
Легкая тревога, которую я ощущал, пока шел к нему в кабинет, исчезла: он явно ничего не пронюхал насчег меня и Элис. А я немного опасался этого: ведь муниципальные чиновники не могут вести себя в свободное время, как им заблагорассудится. Над ними всегда довлеет тень ратуши. Мне приходилось слышать о женатых людях, которым было предложено либо прекратить связь, либо подать в отставку. Однако я не верил, что сегодня со мной может произойти что-то неприятное: я был счастлив, удача, казалось, шла за мной по пятам, как большой добрый пес. Я уже целый месяц встречался с Сьюзен, и воспоминание о том, что произошло вчера вечером, когда мы «сидели с детьми» у Сторов, все еще приятно щекотало мои чувства,- мир, который дарит такие радости, рассуждал я, не может быть ко мне жесток.
— Ужасная погода,- сказал я.
Хойлейк перестал чертить на промокашке и взглянул в окно. Шум дождя наполнял комнату, разрезая тишину пульсирующим ритмом.
— Эта долина — настоящая ловушка для туч,- заметил он и принялся перекладывать бумаги на столе несколько нерешительно, но с таким сосредоточенным видом, словно они могли сказать все за него, если правильно их расположить.- Вы очень быстро освоились с работой,- заметил он.
— Благодарю вас, сэр.
— Вы ведь уже полгода у нас работаете, не так ли?
— Совершенно верно,- подтвердил я, недоумевая, куда он клонит.
Вошла Джун с чашкой чая в руках.
— А, вот и чай!-сказал Хойлейк.- Принесите, пожалуйста, и мистеру Лэмптону чашечку.- Он отхлебнул чай с таким видом, точно пробовал что-то невероятно горькое. Джун тотчас вернулась, неся на этот раз мою собственную чашку вустерского фарфора, синюю с белым.- Очень красивая чашка,- заметил он.- Джун, видимо, к вам особо благоволит.
— Нет, просто это моя чашка.
— Вот как? Да вы сибарит!- Он потушил сигарету и закурил новую.- Ну-с,- начал он, откашлявшись,- сейчас, Джо, я расскажу вам немножко о себе. Я родился в Уорли и прожил здесь всю жизнь. Как и вся моя семья. Я женился на местной девушке и, должен сказать, не жалею об этом. Я знаю Уорли как свои пять пальцев. Даже гораздо лучше, потому что свои пальцы я совсем не знаю. И я знаю всех муниципальных советников. Особенно советника Брауна. Мы с ним вместе ходили в школу.
Он помолчал. Туман у меня в мозгу внезапно рассеялся, и сердце неприятно заколотилось.
— Вы на редкость хорошо себя здесь зарекомендовали, Джо. И я рад видеть, что вы совершенствуетесь в своих познаниях и сможете достичь в жизни еще большего. У нас ведь достаточно возможностей для продвижения. Люди редко задерживаются надолго в Уорли. Они переселяются в более крупные города. Там больше платят, но и жизнь там стоит дороже, так что человеку приходится делать выбор: либо жить в каком-нибудь грязном переулке, либо в фешенебельном предместье. Здесь, наоборот, жизнь куда приятнее: можно иметь квартиру в двух щагах от работы, а впечатление такое, точно ты в деревне. Вам ведь нравится здесь?