— Все, теперь нам обоим конец! — воскликнул человек, подававший ему знаки. — Уходи, пока не поздно!
В глазах незнакомца сквозили отчаяние и ужас, однако пастух с каким?то непонятным благодушием сосредоточился на его облике. Ниже среднего роста, крепкий, мускулистый, с длинными иссиня?черными волосами, собранными на затылке в длинный хвостик… Этиоль взглянул ему в лицо. Глаза у незнакомца были узкие, словно щелочки, лицо круглое, как полная луна, нос похож на пуговку, рот широкий, губы полные, алые. Под легкими кожаными доспехами — весьма обременительная ноша для жарких, пропитанных влагой джунглей — виднелась светлая рубашка из какого?то тончайшего полупрозрачного материала (позднее Эхомба узнал, что это шелк). Ниже пояса шла узкая набедренная повязка, с которой спускалась кожаная полоса, прикрывавшая срам. Этот странный и, по?видимому, богатый наряд откровенно противоречил с отчаянием, проступившим на лице незнакомца.
Толстяк, который пригласил Этиоля войти, так и не повернувшись, весело возразил:
— Зачем уходить? Видишь, — обратился он к сидевшему напротив узкоглазому, — какая у нас чудная компания собирается!.. Проходи, садись.
— Не хотелось бы мешать вашему разговору, — ответил Этиоль.
— Ты нам и не мешаешь.
В этот момент узкоглазый то ли от отчаяния, то ли от беспомощности издал странный рыкающий звук.
— Зачем же ты, дурень, вляпался в эту историю! Я же намекал, беги отсюда — еще когда ты подглядывал.
— Я не подглядывал, — с достоинством возразил Этиоль. — Я вел разведку.
— Выходит, без толку ты вел разведку! — в сердцах воскликнул узкоглазый. — Теперь и тебе крышка!
Эхомба бросил взгляд в сторону толстяка, который рассматривал его с каким?то хитроватым, нездоровым удовлетворением.
— Он говорит, — Эхомба махнул рукой в сторону мужчины в кожаных доспехах, — что я тоже вляпался. Это правда?
— Конечно! — весело ответил толстяк. — Любому, кто заходит ко мне в гости, обратной дороги нет.
— Очень даже странно, — насупился Эхомба. Разговор нравился ему все меньше и меньше. — Я не чувствую себя пойманным.
— Мало ли что не чувствуешь! Ты уже в клетке.
Хозяина хижины едва ли можно было назвать человеком — либо он относился к тому племени, о котором Эхомба никогда не слыхал и с представителями которого не встречался. Верхняя часть туловища была значительно крупнее нижней, словно на ноги и бедра одного человека насадили торс другого. Щеки впалые, будто нарочно втянутые, нос крючковатый, глаза посажены так глубоко, что, казалось, кто?то иной, спрятавшийся в человеческом обличье, выглядывает оттуда. Густая грива ярко?рыжих волос свободно ниспадала не только на лоб и плечи, но и до самого пола. Чем?то незнакомец неуловимо напоминал огромную обезьяну — если, конечно, подобное сравнение не оскорбляло этих шустрых и милых животных.
— Говоришь, не чувствуешь пут? — продолжил толстяк. — Тогда попробуй встать.
Этиоль пожал плечами и попытался подняться. Не тут?то было! Он глянул вниз и вдруг обнаружил, что циновка сплетена из чего?то живого, подвижного. Жгуты шевелились, пускали ростки, которые цепко и густо обхватывали сандалии и ноги пастуха. Этиоль вновь услышал странное потрескивание и едва слышный шелест, заполнивший комнату, однако теперь ему стало ясно, что эти звуки никак не связаны с шумом леса.
Приглядевшись, он едва не вскрикнул от ужаса — побеги, произраставшие из плетей, начали ввинчиваться в его плоть. Пастух перевел взгляд на чужака с раскосыми глазами и тут понял, что с ним произошла та же беда. Бедняга был уже намертво прикручен к полу. Вот, оказывается, что означали его странные ужимки.
Дождавшись, пока новый гость до конца все осознает, хозяин хижины удовлетворенно потер руки и с той же нарочитой веселостью посочувствовал:
— Не расстраивайся, дружок. Посмотри, какая знатная компания здесь собралась!
— Ага, — уныло отозвался узкоглазый, — а то я досыта наелся беседы с тобой. Уже оскомину набил.
— Ах, какой черной неблагодарностью ты платишь за мое гостеприимство. Неужели я такой скучный собеседник?
— Не то слово! — ответил мужчина в доспехах. — И угораздило же меня оказаться рядом с таким занудой, как ты!
Этот парень не теряет присутствия духа, отметил про себя Эхомба. Отметил мельком — сам он в то мгновение лихорадочно обдумывал, как бы выпутаться из беды.
Между тем незнакомец, обращаясь исключительно к Этиолю, представился:
— Меня зовут Симна ибн Синд. Я пришел с севера, из очень далекой страны… Эх, лучше бы я остался дома!
— Чего же не остался? — по простоте душевной спросил Этиоль.
Симна с усмешкой отвел глаза.
— Споры и конфликты донимают меня подобно пчеле, преследующей обидчика. Я должен был пуститься в путь в поисках мира — внешнего и внутреннего.
— И что, нашел? — поинтересовался Этиоль. Мужчина глянул на него с некоторым подозрением, затем ухмыльнулся еще шире.
— Пока нет, однако полагаю, что искать надо непрестанно. Рано или поздно наступит день, когда я добьюсь успеха.
— Не сомневаюсь.
— Спасибо. А ты кем будешь, приятель?
— Этиоль Эхомба, пастух с юга.
— Так или иначе, друг, — вздохнул Симна, — перестань себя обманывать. Ты вляпался, как и я, и никто из нас никуда не пойдет. Мы будем сидеть здесь вечно, пока не сгнием.