Симна проследил взглядом за растаявшим сгустком тьмы и отвел глаза только после того, как тот исчез.
Эхомба дышал то резко и часто, то медленно и прерывисто. Наконец дыхание восстановилось, и пастух открыл глаза. Увидев склоненные над ним лицо Симны и морду Алиты, улыбнулся.
— Друзья!.. — только и смог выговорить он.
Еще через несколько мгновений Этиоль сумел повернуть голову — осмотрелся, нахмурился и спросил:
— Почему я здесь лежу? Ну?ка, помогите мне подняться.
Тут же к пастуху бросились все, кто был на палубе, поставили на ноги. Он покачнулся, и вновь руки друзей поддержали его. Эхомба подошел к брошенной им одежде и самостоятельно оделся. После чего вернулся на место, где стоял, когда настигла беда, и принял прежнюю позу.
Возбужденно обсуждая между собой последние события, моряки вернулись к своим обязанностям. Капитан подошел к Эхомбе, пожал руку. Вопросов у него было хоть отбавляй, однако он на время смирил любопытство. Понятно, что удивительный пассажир нуждался в отдыхе, ему еще надо окончательно прийти в себя. Расспросы могли подождать.
Только Симна, разумеется, не стал себя сдерживать. Он подскочил к Эхомбе, едва тот закончил одеваться.
— В последний раз прошу — скажи, друг, разве ты не волшебник?
Пастух искоса взглянул на него и улыбнулся.
— Боюсь, что не в последний раз, Симна, но я все равно скажу: я не волшебник!
— Замечательно! Отлично! Пусть так и будет!.. — Северянин оперся о перила и смотрел в море. Перед носом корабля появилась стайка дельфинов — они обгоняли судно, выпрыгивали из воды, одним словом, по?своему радовались жизни. — Тебе стоит лишь внятно объяснить, что произошло. Помню, ты упоминал об эромакади перед схваткой с Дюнауэйком… Ты тогда сказал, что ничто не способно победить его, кроме эромакази.
Эхомба едва ли слышал товарища. Он думал о теплой сухой родной земле, оставшейся далеко позади, о маленьком и скромном, но уютном доме, о веселом журчании детских голосов и о голосе жены… Воспоминания согрели сердце. Ради этого стоит дышать и смотреть на белый свет.
— Я сказал тебе правду, дружище. И тогда, и теперь говорю, что эромакади — пожиратели света. Их ничем нельзя уничтожить, только эромакази в состоянии справиться с ними. Они — пожиратели тьмы.
Он повернулся и заглянул в глаза Симны. Смотрел долго, проникал в самую глубь.
— Симна ибн Синд, я простой пастух, забочусь о коровах и овцах.
— Симна ибн Синд, я простой пастух, забочусь о коровах и овцах. А еще я эромакази. Человек может быть и тем, и другим. — Этиоль повернул голову к морю и немигающим взором уставился вдаль — на долгожданный берег, который был еще за чертой горизонта, но непременно существовал, манил. — Это совсем не значит, что я колдун.
Симна долго молчал, затаив дыхание. На корабле три раза ударили в колокол — команду и пассажиров созывали к полуденному приему пищи.
— Так оно или нет, не знаю, только ты не можешь отрицать, что это делает тебя больше, чем обыкновенным человеком.
Эхомба снял руки с поручня и выпрямился.
— Не больше, друг Симна. Не больше…
— Ну, значит, чем?то другим… Не пытайся мне объяснить! По крайней мере не теперь. — Северянин ухмыльнулся. — То ты выражаешься, как невежественный деревенский увалень, а то говоришь так, что я не способен понять, о чем идет речь. Ты гений или болван? Обыкновенный идиот или могущественный колдун? Клянусь жизнью, я так и не могу решить!
Пастух мягко улыбнулся.
— Возможно, я гениальный идиот.
Симна ибн Синд медленно покачал головой и положил руку на плечо товарища.
— У нас достаточно времени, чтобы узнать правду. Тем или иным способом, рано или поздно, но я выясню, что за сокровища ты ищешь. Теперь иди, поешь, отдохни. Держу пари, что от глотка?другого горячительного ты не откажешься.
Эхомба скорчил виноватую гримасу, затем потер шею.
— Сказать по правде, горло у меня слегка побаливает.
Вся троица во главе с Эхомбой?Наставником после отражения тьмы благополучно добралась до крупного порта Либондаи, расположенного на процветающем побережье королевства Премойс. Город лежал у подножия высокого хребта Неримаб?мелех, чьи заснеженные вершины были далеко видны с моря. На берегу путешественники с удивлением обнаружили, что среди космополитичного, многоязыкого населения Либондаи даже Алита не вызвал докучливого интереса, и все трое легко затерялись среди тысяч других путешественников, прибывавших со всех концов света.
Это обстоятельство вполне устраивало Этиоля Эхомбу, которому после всего случившегося требовался отдых. Но будучи любознательным по натуре, он, посидев некоторое время в четырех стенах, почувствовал себя оттесненным от окружавшей его новизны. Этиоль почувствовал, что куда скорее восстановит силы и укрепит дух, если будет задавать вопросы — эта привычка настолько глубоко въелась в него, что безболезненно ее было не отбросить, тем более в таком необычном для пастуха окружении.
Подобная неумеренность в познании нового вызывала крайнее раздражение Симны, который порой едва сдерживался, наблюдая, с какой дотошностью Эхомба расспрашивает всякого встречного и поперечного. Однажды северянин не выдержал.