— Да ты, да я тебя… — начала было Любава, но Изя решительно пресек попытки вмешаться в творческий процесс.
— Не мешай! Вот закончу, тогда и выскажешь свои восторги, — огрызнулся черт, не отвлекаясь от зеркала.
Соловейка хотела бурно возмутиться, но Солнцевский вовремя ее перехватил и до окончания процесса больше не отпускал. Очень уж старшему богатырю было интересно, на какие еще творческие эксперименты пойдет его рогатый друг. А черт, между тем, продолжал изменять внешность Любавы в соответствии с чисто мужской и максимально упрощенной точкой зрения.
Одно мгновение, и разрез был нещадно удлинен рукою мастера.
— Несмотря на общепринятое заблуждение, такой разрез, несомненно, выигрышнее и сексуальнее любого мини, — пояснил свои действия черт. — Все мужчины в душе страстные фантазеры, и даже при мимолетном взгляде на такую красоту автоматически подключается воображение, которое охотно дорисует в голове скрытые взору частности.
— Не знаю, как остальные мужчины, но своей головы ты можешь лишиться, — сурово предупредила Соловейка.
— Обидеть художника может каждый, — отмахнулся Изя и продолжил творить.
Тут черт в несколько штрихов кардинально изменил верхнюю часть картины, и на свет божий появилось шикарное декольте. Ответом на его художество послужил скрип зубов Любавы и невольный вздох Солнцевского.
— А что, по-моему, оно тут в тему, — хмыкнул Изя, подмигнул Солнцевскому и занялся макияжем.
В результате этого щеки порозовели, ресницы увеличились, а глаза оказались искусно подведены. Далее черт распустил волосы у своего морока и в качестве последнего мазка добавил весьма выразительный бантик на том месте, где снизу спина перестает быть спиной. Наконец черт остался доволен увиденным и отошел от зеркала.
— Ну как? — поинтересовался он у зрителей, пройдясь по комнате, выразительно покачивая бедрами. — Могу я очаровать этого Чмоника?
— Я не знаю, кого ты сможешь очаровать таким образом, но сделать это ты сможешь только через мой труп, — констатировала Соловейка. — Я не позволю, чтобы до такой степени была дискредитирована моя внешность!
— Ваши обвинения, мадемуазель, просто нелепы, — развел руками Изя.
— Сама рассуди, мне надо с ходу не просто очаровать мужчину, а очаровать мужчину, который при первой встрече с тобой получил изысканно расцарапанное лицо, а после этого упек тебя в кутузку по сфабрикованному обвинению. Согласись, нужны очень веские причины, чтобы после всего этого он резко переменил к тебе отношение.
— Изя прав, — осторожно высказал свое мнение Солнцевский. — И потом, какая тебе разница, как будет выглядеть Изя, когда будет соблазнять этого поляка?
— Как это какая разница?! — взвилась Соловейка. — Да ведь это он будет делать в моем обличье! Да как я после этого могу появиться на улице?
— Но… — попытался что-то вставить черт, но бывшая мелкоуголовная личность была непреклонна:
— Ни за что!
С этими словами Соловейка решительно подошла к черту.
— Значится так, — начала Любава, потирая ладошки. — Слушай мою команду, если тебе жизнь дорога. Грудь убрать, попу тоже, косметику долой, разрез уменьшить в два раза, декольте убрать, волосы в косу… Ты что, издеваешься?!
— Ну ты же первая начала, — хмыкнул Изя, довольно рассматривая полученный результат в зеркале.
А оттуда смотрело довольно жалкое создание, слегка напоминающее замученную голодом и жизнью Соловейку. Изя с точностью выполнил все указания Любавы, но с присущей ему язвительностью, то есть максимально реалистично и сурово.
У вновь обретенного морока грудь отсутствовала как факт, филейная часть тоже. На костлявой фигурке мешком висел сарафан, а волосы скручены в тоненькую косу, больше напоминающую крысиный хвостик. Для того чтобы произвести на зрителей большее впечатление, Изя добавил лицу черты изможденности, и полностью погасил взгляд.
— Тебе дать последнее слово перед смертью или так, без долгих проводов обойдемся? — поинтересовалась Любава, неторопливо засучивая рукава.
— Предпочитаю жить долго и счастливо и умереть через несколько веков от скуки, — осторожно ответил Изя, на всякий случай отодвигаясь от нервного младшего богатыря подальше. — А сейчас меня убивать категорически не следует, к тому же, как ты знаешь, я решил начать новую жизнь и жениться.
— Если ты не уберешь эту пакость, то жениться уже не сможешь, — хмуро предупредила Любава.
— Этим простеньким преобразованием я решил показать тебе всю несостоятельность твоей позиции, — изрек Изя, предусмотрительно возвращая себе облик привычного мальчиша-плохиша. — Во время первой встречи с поляком я, ну то есть ты, должен быть неотразим. Так я могу воспользоваться некоторой коррекцией твоего облика?
— Нет!
— А как же…
— Ты черт, а значит, выкрутишься, — отрезала Соловейка. — А теперь ты должен дать мне слово, что не выйдешь на улицу в этом кошмарном виде.
— Хорошо, обещаю, — не моргнув глазом ответил Изя.
Соловейка немного удивилась, что черт согласился настолько быстро, но данное слово ее успокоило, и она решительно отправилась прочь. Уже в дверях обернулась и бросила друзьям:
— Пошла организовывать себе алиби.