— Значит так, малыш не виноват. А Вражинасу этому еще повезло, что Мотя мне сразу все не рассказал, живодер чухонский.
— Ага! — вдруг взвился Изя. — Любава права, Мотя не виноват, ты День Победы отмечал да законные трофеи брал, а я, значит, во всем виноват?
— Судьба у тебя такая, — резонно заметил Солнцевский.
— То есть я всегда крайний, что ли?
— А почему бы и нет? — пожал плечами Илюха. — У тебя что, от этого аппетит что ли испортится? Или я дал этим ребятам с ножничками тебе маникюр под самый корешок сделать?
— Да нет, — был вынужден признать Изя.
— Тогда не вопи, а иди собирайся. На ковер пора, — подвел итог разговора Солнцевский, со вздохом поднявшись из-за стола. — Надо же, не сговариваясь, практически одновременно испортили отношения с четырьмя посольствами. Вот уж воистину одна команда.
* * *
— И вообще, вы ведете себя, словно пьяные матросы-анархисты в семнадцатом году! — ревел Берендей, вышагивая вдоль строя проштрафившихся членов «Дружины специального назначения».
«Ого, а это откуда он взял? — пронеслось в голове Солнцевского. — Я, что ли, по пьяни чего ляпнул или Изя о бурной молодости распространялся?»
На выволочку князя Илюха особого внимания не обращал. А как еще может вести себя самодержец, коли за его спиной стоят ухмыляющиеся послы, бояре и совершенно счастливый Микишка? Только так, кричать, топать ногами и грозить немедленным расстрелом в духе незабвенного Дзержинского.
Ну ничего, пусть порадует окружающих, поиграет в ярость.
В этот момент главным для Солнцевского было не зевнуть. Уж что-что, а это было бы полным неуважением к монаршему гневу. Именно поэтому он стиснул зубы посильнее и принялся рассматривать носок своего сапога. «Кстати, надо будет на обратном пути к княжескому скорняку сходить и новые заказать».
Но тут надо признать, что не все члены команды отнеслись к данной экзекуции совершенно одинаково. Соловейка, с детства воспитанная в духе непременного уважения княжеской власти, была готова провалиться сквозь землю (в данном конкретном случае конечно же сквозь пол). Она твердо была уверена, что после такого нагоняя в лучшем случае их подразделение расформируют, а их выгонят из города. А в худшем… Тут воображение Любавы рисовало совсем мрачные картины в виде темницы, палача и совершенно негигиеничной плахи.
Чтобы окончательно не выпасть в осадок, она мертвой хваткой вцепилась в локоть Солнцевского и, постоянно шмыгая носом, приготовилась стойко и мужественно выслушать приговор.
Изя вообще не видел и не слышал князя. В настоящий момент для него существовала только несравненная луноликая Газель, которая выглядывала из-за спины своего грозного родителя, игриво бросая взгляды на своего воздыхателя. В том, что смотрит она именно на него, черт ни капли не сомневался. Да и на кого, собственно, в этом зале ей было обращать внимание, не на Солнцевского же? Тем более что в последнее время свой обычный морок в виде некоего румяного мальчиша-плохиша Изя несколько подкорректировал в сторону увеличения героического начала. Ну там плечи пошире, подбородок потверже и прочие атрибуты настоящего мужчины.
«Эх, мне бы ее хоть разок увидеть, а уж тогда и сватов можно будет засылать, — вертелась в голове черта навязчивая мысль. — Интересно, а Солнцевский согласится в сваты пойти? Впрочем, кто его спрашивает, пойдет как миленький!»
«А вот вопрос с приданым я буду решать сам, — продолжал про себя рассуждать черт. — В таком деле Илюхиного нахрапа мало, тут нужно дело повести тонко, как умею только я. К тому же траты предстоят немалые. И если свадьбу я стрясу с тестя, то новый дом предстоит строить мне (естественно, на его деньги), ну не приводить же молодую в «Чумные палаты»? Там княжеские богатыри в спортивный зал шастают. Да и Солнцевский после бани любит в одной простыне, обмотанной вокруг пояса, по дому погулять. А такое зрелище стеснительной Газелюшке лучше не видеть».
Вот такие мысли бродили в рогатой голове черта, и лишь обличительные речи Берендея несколько отвлекали от радужных дум.
И наконец, последний член команды — Гореныш Мотя. Рассудительный Змей занял место рядом со своим хозяином и делегировал на прослушку Берендея левую голову. Именно она внимательно следила за князем, строила полное раскаяние и охотно кивала в знак согласия с правителем Киева. А остальные две головы, свободные от этого почетного, но безумно скучного занятия, развлекались отловом мух, благо их в помещении хватало на всех.
Головы замирали, дожидаясь, пока крылатое насекомое подлетит поближе, и ловко клацали пастями. Есть мух было неинтересно и противно, так что после небольшой паузы они отпускались на волю. Играли головы, естественно, на счет и к моменту завершения выволочки с небольшим отрывом вела средняя голова.
— Моя воля! — прогремел Берендей, изрядно уставший от всего происходящего. — До моего дальнейшего распоряжения «Дружина специального назначения» отстраняется от несения службы.
Илюха пожал плечами, очередной раз победив пытавшийся вырваться наружу зевок. Соловейка что есть силы вцепилась в локоть Илюхи, чтобы не грохнуться в обморок.
Илюха пожал плечами, очередной раз победив пытавшийся вырваться наружу зевок. Соловейка что есть силы вцепилась в локоть Илюхи, чтобы не грохнуться в обморок. Изя послал очередной взгляд, полный истинной любви, в сторону несравненной Газели. А Мотя сравнял счет в соревновании с самим собой.