А вот света на улице уже практически не было. Теплый майский вечер давно отдал свои права ночи с ее тишиной и приятной прохладой.
— Ну что, домой? — сладко потянувшись, поинтересовался Изя.
— Что-то не хочется, — после некоторого раздумья ответил изрядно захмелевший Солнцевский. — Так хорошо гуляем, да и день еще не кончился.
— Так не последний же раз! — резонно заметил черт.
— Как знать… — философски протянул Илюха. — Скоро ведь на войну.
— Ну и что? — отмахнулся Изя. — Все равно же что-нибудь придумаем.
— Надо будет Любаве дать выступить. Что-то она у нас засиделась в последнее время.
— Не вопрос, — согласился Изя, — дадим нашей девчонке вволю порезвиться.
— Слушай, а давай в «Иноземную слободу» рванем! — встрепенулся Илюха, после некоторой паузы. — Мне недавно Добрыня рассказывал, что там кабак открылся до последнего посетителя.
— Чего?
— Ну там Европа, культура и прочая лабуда, — как мог пояснил Солнцевский. — Пока последний посетитель не уйдет, они не закрываются.
— Может, лучше домой? — осторожно предложил черт, все еще надеясь, что боевой день кончится спокойно.
Илюха после этих слов внимательно уставился на компаньона.
— Изя, а скажи мне по совести. Ты во время войны где ошивался?
— Не ошивался, а служил, — поправил друга черт и со вздохом был вынужден согласиться с Илюхой.
Уж коли нельзя загул предотвратить (а в случае с Солнцевским и небезопасно), то его надо возглавить.
— Ладно, чего уж там, пошли к иноземцам.
— Вот это другое дело, — тут же оттаял Илюха. — А то я уже о тебе стал думать черт знает что! Сам посуди, зовут Изей, а еще и Девятое мая отмечать не хочет… Подозрительно это все.
Черт что-то пробухтел про спортсменов вообще, про борцов в частности, и на нетвердых копытах, в облачении своего забавного морока, отправился очередной раз доказывать, что он «правильный Изя».
Кабачок и вправду оказался открыт, причем народу в нем было не так уж и мало. Друзья уселись в уголочке, заказали по стаканчику какой-то иноземной бурды и огляделись. В центре довольно внушительного зала шумно гудели ляхи, по углам отрешенно потягивали из своих чарок надменные литовцы. Впрочем, хватало и аборигенов. Неподалеку весело зажигала четверка подвыпивших богатырей из сотни Ильи Муромца, а за соседним столиком с бешеной скоростью уничтожали предложенные яства молодой купчик с приказчиками. Судя по всему, они только что прибыли в город и просто не успели перекусить в родном кабаке. Коллеги поприветствовали и тех и других, махнув им рукой.
— Вот видишь, не зря пришли, — довольно отметил Солнцевский, опрокидывая в себя очередную порцию шнапса. — Питье, конечно, отстойное, зато затемно не закрывают.
Изя, уже изрядно подуставший от бесконечного празднования, только кивнул в ответ. Долго Солнцевский в таком ритме не протянет, так что в недалеком будущем он вполне мог рассчитывать на мягкую кровать и богатырский сон. О неизбежном пробуждении он старался не думать. Тут колокольчики у входной двери нагло звякнули, и черт, больше инстинктивно, бросил взгляд на вошедших.
— О нет… — застонал Изя. — Только не это и только не сегодня!
Илюха тоже с любопытством повернулся на звук и замер.
На пороге данного заведения во всей своей невысокой красе стоял посол Тевтонского ордена в стольном Киеве в рогатом шлеме и рыцарском плаще до пят в сопровождении двух охранников. И все бы ничего, но его наряд был обильно украшен символикой рыцарского ордена, весьма схожей с символикой нацистской Германии.
Солнцевский, увидя такое кощунство, побелел, потом покраснел и уже после всего этого калейдоскопа медленно начал подниматься со скамьи. Изя тут же ярко представил, что последует за этим, и попытался вразумить старшего богатыря:
— Слышь, Илюш, он же посол. У него это… — тут черт несколько замялся, вспоминая нужный термин, — неприкосновенность, вот!
— Вот я его сейчас по этой неприкосновенности и приголублю. Эх, такой праздник испортил, фашист недобитый, — спокойно ответил Илюха, отстранив Изю, и не торопясь направился к вошедшим.
Черт попытался было сказать еще что-то, но потом махнул рукой и успокоился. А чего волноваться? И так ясно, что произойдет через пару минут. Слишком уж хорошо он изучил своего компаньона. И поэтому, чтобы не терять времени даром, Изя принялся разминать кулаки и копыта.
И поэтому, чтобы не терять времени даром, Изя принялся разминать кулаки и копыта. Ну не бросать же, в самом деле, друга в беде? Хотя, кто попал в беду, это еще не понятно.
— Слышь, ты, гитлерюгенд, сам застрелишься или тебе лично голову открутить? — тоном, не предвещающим ничего хорошего, поинтересовался Солнцевский у оторопевшего посла.
— Я есть Фриц Геральд Леопольд Ульрих Витольд Вольф Киндерлихт, — гордо заявил посол, как только справился с растерянностью.
— Гитлер капут, Фриц, — констатировал Илюха. — В такой день надо дома сидеть и носа на улицу не высовывать, а не по кабакам шляться. В общем, ты попал!
Телохранители вполне адекватно оценили ситуацию и решительно встали между странным богатырем и Фрицем Геральдом Леопольдом Ульрихом Витольдом Вольфом Киндерлихтом. Они еще надеялись на мирное урегулирование конфликта. Наивные… Уж лучше бы они действительно сидели сегодня дома.