— Выходит, я вам все испортил, деда? Прости дурака, я ж не знал, что так все выйдет.
— Да что, я не вижу, что ли, что сам казнишься? Рожа у тебя тогда в санях была… Думал, убьешь Афоню. А ты все по уму сделал, молодец, внучек. Тебе бы только понять, что в жизни не все по книгам бывает… Поймешь еще, какие твои годы!
— Спасибо, деда.
Тебе бы только понять, что в жизни не все по книгам бывает… Поймешь еще, какие твои годы!
— Спасибо, деда.
— Кхе… Ну что там с Нинеей?
— Не отказалась, вообще хорошо приняла.
— Но и не согласилась? — догадался дед. — Понятно, на такое ответ сразу не дают.
— Ласковые слова тебе передать велела, хотя и попеняла тоже.
— Ласковые? Ну-ну…
— Сказала, что радуется мудрости твоих первых шагов на воеводстве.
— Это, наверно, за то, что ее уважил.
— Еще сказала, что рада правильному пониманию смысла боярского достоинства в столь юном роду, ничем, кроме воинских подвигов, себя не прославившем.
— Ишь ты как! — Дед накрутил на палец ус, видимо, сильно волновался, такой привычки за ним Мишка раньше не замечал. — На худородство наше указала! Ну конечно, с ней нам не равняться.
— И попеняла, — продолжил Мишка. — Излишне, мол, заботимся о поддержании ее достоинства, сама, говорит, могу позаботиться.
— Ну это она соврала! Могла бы — позаботилась. Но понятно: надо, хотя бы для виду, поломаться, гонор показать — невместно ей перед худородными сразу же… того. Понятно, в общем. Что ж, несколько дней подождем.
— Снега падут, дороги развезет, — напомнил Мишка. — Да и народ за тыном еще несколько дней держать…
— Честь дороже! — решительно заявил дед. — А за тыном никого держать не будем. Мужчин и парней, что постарше, на выселки отправим — помогать обустраиваться, а бабы с детишками тут пересидят — на подворье, места хватит. Понастроили, едрена-матрена, ни пройти ни проехать.
— Бояр-то уже осчастливил, деда?
— Еще вчера. Кхе! Лука с Игнатом ничего, а Леху Рябого аж затрясло, как про свою землю да про боярскую усадьбу услыхал.
— А места им указал?
— Да нет еще. Мы же и не посидели толком, как раз Афоня учудил. Отвлекли. Да и вообще, такие дела на пиру решать надо.
— На пиру? — не понял Мишка. — Важные дела по пьянке?
— Почему же по пьянке? Ты что, не знаешь, зачем князья пиры устраивают?
— Ну… По праздникам, еще для совета с дружиной, еще… не знаю.
— Собирает князь смысленых мужей, — принялся объяснять дед, — которые не только путный совет дать могут, но и без которых княжий указ толком не выполнить. Поначалу сильно не пьют, так только, для приличия. Князь заботу свою излагает, потом слушает советы и принимает решение. Называет, кому что делать, с кого за что спрос будет. Потом начинают пить в полную силу, а князь опять глядит и слушает. Кто не пьет — недоволен, за ним пригляд нужен, но если уж очень сильно пьет, тоже может быть недовольным. Потихоньку языки развязываются, начинают высказывать, у кого что на уме, спорят, ругаются, бывают, и морды бьют. И тут такое открывается, что в ином случае никогда и не узнаешь. А наутро бирючи указ оглашают, и бывает так, что в указе дело поручается вовсе не тому, про кого на пиру говорилось. Но указ составлен, и люди все подобраны так, что противники и недовольные — всегда в меньшинстве. Дураки потом ходят и удивляются: «Ох, ну что за князь у нас, что за разумник!» А на деле-то сами ему все и рассказали.
— Но баб-то на пир не допускают. А как же Нинея?
— Княгиня обычно сидит, пока настоящая пьянка не началась, потом уходит. Вот и Нинея посидит, пока разговор о деле будет идти, а потом сама решит, оставаться или уходить. Ты за не нее беспокойся, она лучше нас с тобой знает, как да что.
— Ну вот, будут и про тебя говорить: «Ох, ну что за воевода у нас, что за разумник!»
— Михайла! — Дед грозно нахмурился. — Я тебе говорил: уймись со своими шуточками?
В дверь просунулась голова Роськи.
— Господин сотник, дозволь доложить?
— Ну что там еще?
— Девки щенков забрали и не отдают!
— Каких еще щенков?
— Мы от боярыни Гредиславы Всеславны привезли помет трех сук от Чифа, — принялся объяснять Роська. — Для воинской школы. А они их тискают и всякую дрянь в рот суют. Щенки же только родились, они еще и сосать-то толком не умеют…
— Погоди, погоди… — Дед замотал головой, как конь, отгоняющий мух. — Для какой воинской школы?
— Для нашей.
— Тьфу ты! — У деда начало иссякать терпение. — Да знаю, что для нашей! Щенки-то там на хрена сдались?
— Деда, — вмешался Мишка, — помнишь, ты как-то говорил, что надо Прошке щенка подарить и посмотреть, как он его воспитывать будет. Талант, мол, у парня.
— Кхе… Было чего-то такое… Ну и что?
— Мы будем обучать охрану купеческих караванов. Помнишь, как Чиф засаду почуял? Всех спас тогда.
— Так ты хочешь псов на засады натаскать?
— Да, деда. Раздать каждому из учеников по щенку, пусть сами учатся и псов учат.
— Роська! — рявкнул дед. — Кто там у девок заводила?
— Машка, то есть Мария Фроловна, она и корзинку из саней…
— Ишь ты: Фроловна… А ну за волосья ее и сюда!
— Слушаюсь, господин… — Роська растерянно умолк. — А как же… за волосья…
— Что непонятно, десятник? — повысил голос дед и пристукнул деревяшкой в пол.