— Ты выражаешься так, будто это насильственное вмешательство, — недовольно проговорила женщина. — Никому не наносится вреда, никто не обращает на попугайчиков внимания, а мир и процветание господствуют во всей стране. — Сунув руку в карман мантии, она что?то оттуда достала и просунула между прутьями клетки. Жизнерадостная пернатая парочка мгновенно слетела с жердочки и начала с жадностью клевать предложенное лакомство. — Кроме того, это красивые и игривые птахи.
— Не заметил, чтобы кто?нибудь с ними играл, — отозвался Симна. — К тому же я нутром чую, что их не очень?то охотно держат в домах.
— Не стоит осуждать птиц, — укорил Эхомба друга. — Они не виноваты в том, что их так используют. Сомневаюсь, что они вообще понимают, во что их втянули. — Пастух смотрел, как попугайчики острыми клювами разгрызают и выплевывают шелуху крохотных семян. — Как нам объяснили книжники, они лишь подражают. Слушают и повторяют, но не понимают.
— Лучших шпионов и не найти, — нахмурился Симна. Он был в полной ярости от этого вторжения в самые сокровенные тайники его души, но из уважения к другу не вытащил меча из ножен.
— Значит, из того, что вам стало известно от каких?то птиц, вы решили, что наш образ мыслей плох и вы имеете право его изменить.
Даже если нас вполне устраивает, как мы думаем. — Пастух посмотрел в глаза по очереди всем книжникам.
— Вы будете благодарить нас, когда все закончится. — Женщина снова просияла. — Ты, — объявила она, обращаясь к тихо закипающему Симне, — станешь гораздо более приятным и менее воинственным человеком, и у тебя появится склонность к глубоким раздумьям.
— Клянусь Гузпулом, не стоит на это рассчитывать. — Пальцы северянина вцепились в рукоять меча.
— А ты, — продолжала она, слегка повернув голову в сторону Эхомбы, — станешь учителем, который посвятит свою жизнь распространению правильного образа мыслей среди нецивилизованных народов.
— Похоже, замечательная профессия, — ответил Эхомба. — К сожалению, одна у меня уже есть. Необходимо пасти скот, да и выполнять разную работу на ферме. У меня нет времени для проповедничества. Вам придется поискать кого?нибудь другого.
— Ты первый человек из вашего народа, посетивший Тетсприах. — Монах, сидевший на другом конце стола, говорил очень убедительно. — Поэтому ты должен стать тем, кто понесет наше учение в свою землю. Это великая честь.
— Да, — подтвердил книжник в середине. — К тому же у тебя нет выбора. Не трать время и силы на препирательства, поскольку решение уже принято за тебя. — Он ободряюще улыбнулся. — Такова работа книжников — делать за других правильный выбор. Мы предотвращаем множество неприятностей.
— Зачем же вы причиняете их мне? — Симна ибн Синд уже достаточно всего наслушался. Чтобы Эхомба не попытался остановить его, северянин дерзко шагнул вперед и обнажил клинок. Уловив его мысли, попугайчики перестали есть и забились в дальний угол клетки. Они сидели, прижавшись друг к другу, и их блестящие перышки слегка вздрагивали от того, что птички были вынуждены слушать и впитывать весь поток несдерживаемой агрессии из ума северянина.
От выходки Симны у книжников с лиц все?таки сошли их, казалось, неувядающие улыбки. Однако никто не вскочил со стула и не попробовал убежать. Никто даже не издал предупреждающего крика, вызывая служителей, стоявших за дверью.
Вместо этого монах, располагавшийся в центре, проворно нагнулся под стол и извлек оттуда престранного вида приспособление. Оно было размером с человеческую руку, имело рукоять и длинный трубчатый корпус, рифленый на конце и расширявшийся, как цветок. Один палец монах держал на маленьком металлическом крючке, укрепленном на нижней части аппарата. К верхней же его части была приделана маленькая бутылочка или флакон. Она была изготовлена из матового материала, и Эхомба не смог рассмотреть, что содержится внутри.
Прижав деревянную рукоять к плечу, книжник направил похожий на цветок конец устройства прямо на Симну. Держа обнаженный клинок острием вниз, северянин прищурился, заглядывая прямо в ствол хитроумной штуковины. Не представляя себе механизма ее действия, он не знал, как избежать опасности, о которой, похоже, предупреждала поза противника.
— Симна, — предостерегающе сказал пастух своему товарищу, — довольно! Стой где стоишь!
Монах на другом конце стола угрюмо проговорил:
— Не имеет значения. Нападай или отступай, конец будет один. — Улыбка вернулась на его лицо, правда, уже не столь лучезарная. — И ты подходишь для этого лучше всего.
— Лучше для чего? — Симна с яростью взглянул на монаха, явно сбитый с толку непоколебимым хладнокровием троицы, сидящей за столом. — Лучше всего я подхожу для этого!
Подняв сверкающий клинок над головой, он сделал еще один шаг вперед. Эхомба выкрикнул предупреждение, а Алита припал к полу, мгновенно подобравшись.
Эхомба выкрикнул предупреждение, а Алита припал к полу, мгновенно подобравшись.
Монах, нацеливший устройство, без колебаний нажал на крючок и выстрелил.
XI
Кот угрожающе зарычал, Эхомба инстинктивно отпрянул назад. Что же касается Симны, то он быстро наклонился, однако затем снова выпрямился. С виду он остался совершенно невредим.