Любой другой повернулся бы и ушел, побежденный всеобщим молчанием. Но только не Эхомба. В его голове уже скопилось слишком много вопросов. Она была битком набита ими — до такой степени, что больше он терпеть не мог. Поэтому перед лицом неминуемой смерти пастух предпринял еще одну попытку.
— Если вы не разрешаете нам пройти, то по крайней мере объясните почему. Я думаю, что вы не безумны. Мне бы хотелось уйти, зная, что вы и не глупы.
И снова никакого ответа — во всяком случае, словесного. Однако вперед выступил конь невиданной породы. Его белая шкура блестела, как металл, а необыкновенно длинная грива напоминала тонкие полоски кованого серебра. В лучах солнца он больше походил на произведение скульптора, нежели на живое существо, на что?то придуманное, нарисованное и затем высеченное из камня.
— Я — Аргентус. — Конь говорил нежным голосом, хорошо поставленным сопрано. — Порода, которой еще не существует. — Его прекрасные и печальные глаза смотрели на потрясенного Симну.
Вот бы на таком жеребце, думал северянин, прогарцевать по развеселому Сабаду или въехать во Вьоралу?на?Баке! Девушки от восторга прямо выпрыгивали бы из окон.
Вот бы на таком жеребце, думал северянин, прогарцевать по развеселому Сабаду или въехать во Вьоралу?на?Баке! Девушки от восторга прямо выпрыгивали бы из окон. К сожалению, он понимал, что этот восхитительный конь не для езды. Ведь он сам признался, что его еще нет. Почему?то Симну это не удивляло.
— Лошади не могут говорить, — решительно заявил северянин, отрицая свидетельство собственных органов чувств.
Прямой и проницательный взгляд животного смутил воина. У Симны возникло неприятное ощущение, что это создание не только умно, но и гораздо умнее его самого.
— Мои собратья действительно не могут. — Роскошная грива заструилась серебристыми ручейками, когда говорящий повел безупречной головой. — Но я — из завтрашнего дня, где животные разговаривают. Поэтому я выступаю от имени всех. Ты прав, человек. Здесь представители всех лошадей, которые существуют, всех, которые когда?либо существовали, и тех, что еще появятся. Во всяком случае, до определенного времени. — Демонстрируя общие черты со своими разнообразными родичами, он ударил по воде и грязи копытом, словно отлитым из чистого серебра. — Я не знаю никого, кто появился бы после меня.
Этиоль Эхомба был слишком сосредоточен на собственных мыслях, слишком простодушен, чтобы его ошеломило или испугало услышанное.
— Почему вы никому не даете перейти через болото?
— Потому что мы злимся. Не безумны, как утверждают другие люди, которые приходят и сталкиваются с нами. Не сошли с ума. Мы поступаем так, потому что растерянны. — Конь вновь повел величественной головой, и опять зарябили извивы серебряных волн. — Каждый из нас оказался здесь плененным. Я не знаю, может быть, есть нечто в этом тяжелом влажном воздухе или в полутеплой воде… Знаю только, что, как бы быстро мы ни бежали, выбиваясь из сил, мы не можем освободиться от хватки этой сказочной топи. Она держит нас, поворачивая обратно каждого в отдельности и весь табун вместе, как только мы стараемся вырваться на свободу. Нам не грозит никакая опасность. — Конь бросил быстрый и отнюдь не испуганный взгляд на немигающего Алиту. — Здесь есть хищники, но мы держимся вместе, и ни один зверь, как бы голоден он ни был, не рискнет напасть на такой большой табун. Здесь изобилие корма, разнообразного и питательного. — Он чуть улыбнулся тем единственным движением морды, которое благодаря выразительным губам у лошадей получается даже лучше, чем у людей. — И, разумеется, тут избыток воды. Однако покинуть болото мы не в состоянии. Кони прошлого, настоящего и будущего — все мы находимся в западне. В общей растерянности и злости мы давным?давно поклялись, что поскольку сами не в силах вырваться из этого места, то и никто не пройдет через него. Таким образом мы выражаем свое единство, свою стадность. Свою лошадиность. Вам тоже придется повернуть и идти назад.
— Будьте благоразумны. — Почувствовав себя несколько безопаснее, несколько смелее, Симна вошел в воду и встал около друга. — Мы не желаем вам зла и не виноваты в том, что с вами случилось.
— Я не против благоразумия, — честно признался Аргентус, — но прежде чем быть благоразумным, я должен быть лошадью. Солидарность — сущность табуна.
— Вы все в то или иное время проходили этим путем, и все попали в ловушку. — Эхомба подпер подбородок свободной рукой. Симна смотрел на пастуха, и ему казалось, будто он слышит, как тот думает. — Должно быть, очень утомительно бежать по воде. Возможно, будь у вас под ногами более твердая поверхность, вы скакали бы быстрее и легче. — Эхомба встретился глазами с Аргентусом. — Вероятно, вы даже сумели бы найти способ, чтобы убежать отсюда.
— Беспочвенные гипотезы являются источником разочарований, — скорбно пробормотал еще не существующий конь.
— Беспочвенные гипотезы являются источником разочарований, — скорбно пробормотал еще не существующий конь.
— Согласен, однако без гипотез не бывает следствий.
Симна воспрянул духом, увидев, как Эхомба молча скинул с плеч свою невзрачную котомку.