Саэта с ужасом смотрела, как обезумевший Кантор таскает по столу истекающий кровью труп, переворачивая по-всякому и меняя позы после каждого раза, размазывая кровь по своему телу и заливая стол и коврик на полу.
Ей казалось, это продолжалось целую вечность и будет продолжаться бесконечно. Времени действительно прошло уже много — сквозь открытую до сих пор дверь было видно, как садится солнце, и очень хорошо ощущалось, как крепчает к ночи мороз. Она уже подумывала о том, что хуже — замерзнуть здесь за ночь, или все-таки попробовать добраться до ножа, рискуя привлечь к себе внимание сумасшедшего, когда Кантор, наконец, выбился из сил и оторвался от своей мертвой партнерши. Он с трудом сделал несколько шагов, буквально выпал в открытую дверь и скатился с крыльца.
Кошмар закончился.
Саэта несколько раз глубоко вдохнула, приходя в себя и унимая нервную дрожь, и попыталась привстать вместе со стулом и передвинуть его в сторону стола. Передвигаться вместе с тяжелым стулом было занятие не из легких, но вполне выполнимое. Гораздо труднее было дотянуться до ножа руками — для этого пришлось опрокинуться вместе со стулом на бок, больно ударившись головой и чуть не сломав себе плечо. Закоченевшие пальцы не слушались, нож то и дело выскальзывал, и его приходилось нащупывать заново, но, в конце концов, ей удалось освободиться от веревок, хотя это и заняло немало времени.
Закоченевшие пальцы не слушались, нож то и дело выскальзывал, и его приходилось нащупывать заново, но, в конце концов, ей удалось освободиться от веревок, хотя это и заняло немало времени.
Саэта размяла и растерла онемевшие руки, подобрала с пола одежду ведьмы и нашла в ее кармане свой пистолет.
Взвела курок и осторожно вышла на улицу. Кантор по-прежнему лежал там же, у крыльца, и не подавал признаков жизни.
— Кантор… — всхлипнула Саэта и подняла пистолет. — Прости.
Она целилась долго, хотя промахнуться было практически невозможно. Долго стояла с пистолетом в руках, уговаривая себя стрелять, вспоминая инструкции, напоминая себе, что он сам ее об этом просил, объясняя себе, что он действительно сошел с ума, и никаких сомнений в этом быть не может… А в голове билась одна-единственная мысль: «А если нет? А если он опять очнется, умоется снегом и, как ни в чем не бывало, попросит водки?»
Она стояла и целилась, пока не заболели руки. А потом бросила пистолет в снег, села на крыльцо и заплакала.
Ольге снится сон.
Она спускается по каменным ступеням в подземелье. Она ступает босиком по холодным и влажным плитам, и ей холодно и страшно. На ней длинное белое платье и белая фата невесты. Вокруг нее — серый потрескавшийся камень, покрытый зеленоватым мхом. Она движется по темному коридору, уходящему вглубь, и вокруг нее шуршат крыльями летучие мыши, невидимые в темноте. Она не боится ни летучих мышей, ни попискивающих по углам крыс, но ей почему-то страшно. Страх немотивированный и совершенно не поддающийся логическому объяснению. Она просто знает, что делает что-то страшное. В конце коридора мерцает свет. Она знает, что туда идти не следует, что там еще страшнее, но продолжает идти, словно кто-то ведет ее на веревочке. Это до боли напоминает много раз высмеянный Васькой Любушкиным классический сюжет фильма ужасов: «Как там страшно! Наверное, там опасно! Давайте туда пойдем!» Она идет по коридору, наполненному звуками, тоже вызывающими ассоциации со скверным ужастиком, но ей по- настоящему страшно. Свет в конце коридора приближается, в коридоре становится все светлее, она начинает видеть стоящие в нишах скелеты и вытянувшихся в почетном карауле мертвецов разной степени разложения. Они стоят неподвижно, и она проходит мимо них, обмирая от ужаса и отвращения.
Коридор заканчивается, и она выходит в небольшое помещение, освещенное несколькими факелами и жаровнями на высоких треножниках. В центре вычерченной на полу фигуры стоит незнакомый мужик в черной мантии мага с жуткими рисунками. Ольга чувствует, что тут явно какое-то грандиозное западло и надо рвать отсюда когти, пока не поздно, но продолжает идти вперед. Видимо, все-таки поздно. Она становится рядом с мужиком в мантии, тот разводит руками и что-то произносит. Тянущая ее невидимая веревка обрывается, и Ольга останавливается. Теперь она просто не может сойти с места. Она стоит столбом, чувствуя себя полной дурой в своей белой фате, и рассматривает рисунки на мантии. Судя по всему, это и есть тот самый некромант, который удавился бы от зависти из-за ее футболки. Интересно, что ему от нее надо? Хочет наехать и угрозами и вымогательством эту футболку у нее отобрать? Он ходит между жаровнями, бросает в них какой-то порошок, делает пассы и произносит заклинания.
— Выбирай себе жениха! — говорит он, наконец, ударяя в пол посохом, и из стен пещеры начинают появляться бесплотные, но четко видимые мужские фигуры. Их много, и все они красавцы, как на подбор. Воины и барды, принцы и воры, маги и просто красивые ребята без всякого класса, проходят мимо нее один за одним в каком-то жутком хороводе, каждый смотрит на нее влюбленными глазами и говорит: «Выбери меня». Она стоит, растерявшись от такого изобилия и не зная, как выбрать из такой массы потенциальных женихов.
— А если я никого не выберу? — говорит она, вспоминая, что тут же какое-то западло, и надо как-то выкручиваться.