— Потому что он, в отличие от нас, не привык ждать от жизни крупных неприятностей? — Мелифаро понимающе поднял брови. — Ну да, короли — существа избалованные. И, кроме того, Гуриг не имел удовольствия насладиться на дорожку устрашающей лекцией сэра Джуффина о Лабиринте. Возможно, он вообще так и не понял, куда попал, да?
— Ну наконец-то! Узнаю старого доброго сэра Мелифаро, — рассмеялся я. — Ловишь на лету, ощипываешь и потрошишь.
— Ага, потрошу помаленьку, — с комичной серьезностью подтвердил он.
Какое-то время мы молчали. Я курил трубку, мой спутник задумчиво крутил в руках опустевший кувшин. Потом он встал и устроил тщательный обыск помещения на предмет съестных припасов. Довольно долго казалось, что нам ничего не светит, так что поневоле придется покинуть этот рай земной в поисках куска хлеба. Но на десятой примерно минуте поисков нам повезло: в одном из шкафов Мелифаро нашел большой холщовый мешок с настоящими грецкими орехами, банку сардин, коробку шоколадных конфет и аккуратный деревянный бочонок, до отказа набитый сухофруктами. Напоследок он извлек оттуда бутылку коньяка неизвестной мне марки.
— А это что такое? — с надеждой спросил он. — Никак выпивка?
— Она самая, — благодушно согласился я.
— Значит, живем. Не знаю, как ты, а я твердо намерен отныне передвигаться по Лабиринту в легком подпитии. Вдруг поможет?
— Можно попробовать, — я пожал плечами.
Вдруг поможет?
— Можно попробовать, — я пожал плечами. — Хуже не будет, это точно. Только я не хочу прямо сейчас отсюда уходить. Если и есть в Лабиринте Мёнина место, где можно восстановить душевное равновесие, то мы его уже нашли.
— Ну конечно не сейчас! — с энтузиазмом закивал Мелифаро. — Но по рюмке-другой этой штуки можно пропустить не откладывая.
— Можно, — благодушно кивнул я. — Даже нужно. Будем потягивать коньяк и трепаться о всякой чепухе. Например, о девушках. Учти, дружище, это твой единственный и неповторимый шанс рассказать мне все свои охотничьи истории сразу! Не упусти его.
— Но почему именно о девушках? — удивился он.
— Да нет, не обязательно. Но это самая благодатная тема для пустого трепа, — объяснил я. — Глядишь, потом и у меня язык развяжется… Знаешь, мне кажется, что нам надо как следует расслабиться, отвлечься и хоть немного поглупеть. Яхочу набить голову чепухой до отказа, чтобы мне даже ночью снились подружки твоей юности, а не гигантские жабы. Я хочу проснуться счастливым идиотом, тяпнуть еще рюмку и отправиться на поиски новых приключений и забав, а не обреченно соваться в очередную ловушку, плача по своей загубленной жизни.
— Слишком эмоционально, но по сути верно, дяденька, — снисходительно согласился Мелифаро. — Но учти: тебя подстерегает опасность, о которой ты пока не подозреваешь. После того как я закончу доклад о своих похождениях, ты повесишься от зависти, бедолага.
— Ну да, если учесть, что твои холостяцкие похождения продолжались чуть ли не сотню лет, а мои — чуть больше десяти… — понимающе ухмыльнулся я. — Ничего, переживу как-нибудь.
Вечер прошел в полном соответствии с моим сценарием. Выцедив полбутылки коньяку на двоих, мы не опьянели, а размякли — что, собственно говоря, и требовалось. Я мог себя поздравить: одно дело постоянно совершать все новые чудеса, не очень-то понимая, почему они мне удаются, и совсем другое — взять власть над собственным переменчивым настроением. Стиснуть зубы и очертя голову рвануть навстречу неприятности могут многие: тут требуется не столько врожденное мужество, сколько благоприобретенная привычка действовать, не обращая внимание на страх. Но стать счастливым болваном в самом сердце наихудшей из неприятностей, в какие мне когда-либо доводилось влипать, — признаться, я и не надеялся, что такое возможно. Тем не менее первую попытку можно было считать успешной. Поначалу я фальшивил, но потом вошел во вкус.
Умиротворенные, мы расползлись по диванам, благо чего-чего, а диванов в этом помещении было в избытке. И — вот уж воистину чудо! — мне удалось проснуться все в том же легкомысленном и немного рассеянном расположении духа. За окном деловито щебетала какая-то птичья мелочь. Снег больше не падал, на чистом бледненьком небе по-сиротски стеснительно улыбалось зимнее солнышко. Мелифаро сидел на спинке кресла, одетый, как человек, собравшийся в дальний путь (небось опять потрошил шкафы!), и с видом великомученика грыз орехи.
— Здоров ты все-таки спать, сэр Макс! — укоризненно сказал он. — Я тут уже часа два в полном одиночестве жизни радуюсь. Еще немного — и на стенку полез бы.
— Ну и слазал бы. Зачем отказывать себе в таких пустяках? Поупражняйся, пока я буду совершать утренний туалет, — благодушно огрызнулся я. Открыл окно, зачерпнул с подоконника пригоршню снега и с удовольствием умылся.
— Рекомендуешь? — заинтересованно спросил Мелифаро.
— Рекомендую, — кивнул я. — Ну что, ты готов продолжать путешествие?
— Ну… можно попробовать, — нерешительно согласился он. — Только я бы пропустил глоточек для храбрости.
— А зачем тебе храбрость? — рассмеялся я. Слепил снежок и запустил им в своего приятеля. Промазал, конечно. Но оно и к лучшему: сэр Мелифаро принадлежит к той породе людей, на радость которым кинематографисты снимают комедии положений: драки тортами, бесконечные попытки сесть мимо стула, сцены борьбы с крутящейся дверью и падения с лестниц. Чужие промахи делают этих ребят счастливыми, так уж они устроены.