— Продолжим. Именно такие, как господин Панченко, создали наш город. Точнее, воссоздали. Когда люди начали умирать — просто умирать от голода и холода, кто-то нашел нескольких ученых. До катастрофы они работали в каком-то закрытом институте. И вот тогда зажглась первая «алтарка». Газа еще не было, жгли уголь, иногда даже мебель.
О чем-то подобном я догадывалась. Уж не господин ли Молитвин подсказал?
— Потом понадобилась энергия — много энергии. Тут уже булочки помочь не могли. Догадываетесь?
Догадываюсь ли я? Пожалуй, да.
«…Только вы мне, гражданин начальник, ничего не пришьете, собаки бродячие, так что отловил я их даже с пользой. А то бегают, народ зазря кусают! А на кой они мне, это, извините, мой личный интерес! Одну продам, другую подарю…»
— На собак перешли?
— На собак. — Он кивнул, задумался. — А странно выходит, Эра Игнатьевна! Все знают — и все молчат. Конечно, бедную Жучку резать, -он поморщился, — нехорошо, некрасиво. Но действенно. Причем действенно не только в пределах города. Вы думаете, как мы поезда охраняем или сквозь пароли заглядываем? Или вот сегодня… Ведь у вас, в прокуратуре, и защита первоклассная, и Тех-ники отличные.
— К-как?!
Я даже привстала, начисто забыв о тигре с драконом. Котлы, вода, электричество…
— Надо же было вас. Эра Игнатьевна, на улицу выманить!
«Дон Сергей» улыбался, словно все это было веселой шуткой. Но я поняла. Дело не только в желании побеседовать тет-а-тет со старшим следователем Гизело. «Братва» показала, чего она стоит. Демонстрация силы — и очень впечатляющая.
— Не волнуйтесь, уверен, скоро все наладится. Оставалось согласиться — и слушать дальше. Итак, с собаками наконец полная ясность. Но только с собаками. И то не со всеми — есть еще Первач-псы.
— К сожалению, в последние месяцы господин Панченко начал вести себя — как бы это точнее выразиться? — не очень адекватно. Одно дело — держать в руках, извините за подобное выражение, «братву», держать строго, в ежовых рукавицах. Это, конечно, правильно. Но совсем другое — вообразить себя богом…
— Богом?!
Удивление длилось недолго. Где-то я об этом уже слыхала!
«…Только боженька у них живой. Понятливый бог. Он им и разрешает.
Как чего? «Мокруху», бля, разрешает, со «стволами» ходить разрешает…»
— И каких именно жертв требовал великий боженька Капустняк?
Лукьяненко не спешил отвечать. Яркие губы сжались — «дон Сергей» раздумывал. Я его понимала. То, что он сейчас делает, — измена. По всем их воровским законам измена.
— Сергей Сергеевич, если вы полагаете, что мы не знаем о «ганфайтерах», то вы ошибаетесь!
Он вздрогнул — впервые за весь разговор.
— Значит, боженьке Капустняку требовались иные жертвы? Потому и бомжи с вокзалов исчезли?
Лукьяненко вздохнул, сильные пальцы дробью ударили по белой скатерти.
— Вы с ним не были знакомы, Эра Игнатьевна! Он был страшным человеком! Он говорил, что в нашем городе богом может стать каждый — у кого хватит смелости и силы. Когда он собрал вокруг себя этих отморозков и разрешил убивать — мы не верили. Ведь мы здесь даже оружие с собой не носим! Город — наша крепость, какая тут стрельба?! «Воркутинцы» — и то поняли, третьей дорогой объезжают. Но у него… У Панченко получилось. Как — не знаю. Дело не в бомжах. Он собрал каких-то парней, то ли ученых, то ли шаманов…
Договаривать «дон Сергей» не стал, но этого и не требовалось. Итак, шаманы и ученые.
Шаман Ерпалыч Молитвин и ученый Фимка Крайц.
— Когда Панченко умер, мы, честно говоря, вздохнули с облегчением.
— Умер? — переспросила я. — Вы уверены? Широкие плечи поднялись, снова опустились.
— Я сам был в Порто. И сам хоронил его. Господина Панченко сожгли в крематории, у меня есть справка… Но не это важно. Он умер. Эра Игнатьевна! И когда он снова появился…
«Дон Сергей» замолчал. Я не торопила. Взгляд скользнул по тарелке — пусто. Странно, когда только успела? Странно — и обидно: ни тигра не распробовала, ни дракона.
— Не знаю, кто он и откуда взялся. Эра Игнатьевна, но это не Панченко. Точнее, не прежний Панченко. Прежний не стал бы… Впрочем, это уже наши дела. Для вас важно другое. Этот, новый, не останавливается ни перед чем.
Кажется, воскресший Капустняк доставил новому «железнодорожному» боссу немало хлопот. И «дон Сергей» явно не прочь избавиться от него нашими руками.
— Итак, Трищенко убил он? — поторопила я.
— Трищенко? — В глазах было удивление. — А, бармена! Его — не знаю. Там есть еще Калиновская. Говорят, они с Трищенко поссорились, а эта девица, извините, фик-фок, к тому же злая, как собака. Вы бы на нее посмотрели пару лет назад — тля, шавка! Зато теперь!.. Дело не в Трищенко. Вот, смотрите!
На столе появилась папка — бумажная, с белыми тесемками. Среди окружающей роскоши она смотрелась совершенно по-плебейски.
— Снято неделю назад.
Я поднесла снимок к глазам.
— Господи!..
Трупы — совершенно голые, в луже темной, уже застывшей крови. Девушка и парень. Обоим не больше восемнадцати.
— Вот еще!
«Еще» смотреть не стала. И так понятно.
— «Турист-траст» помните? Если не ошибаюсь, кто-то из ваших им занимается?
— Работа в Греции, — кивнула я, отдавая фотографию. — Вот, значит, где эта Греция!